class="p1">— Как я ошибся, решив примкнуть к Мазепе — сам себя лишил всего. Нужно было написать царю — тот бы меня вознаградил достойно, — слова вырвались с нескрываемым разочарованием. Орлик скривился, словно наелся кислой смородины, чуть не сплюнул. Он вспомнил, как двенадцать лет тому назад он выгодно женился на дочери полтавского полковника Павла Герцика, разбогатев на ее приданом.
Супруга являлась родственницей гетмана, и он подсуетился, написав панегирик «Алкид Российский» в честь Мазепы. Иван Степанович заметил его рвение, и вот Филипп Орлик уже писарь в канцелярии, а затем и управляющий ею, а в 1708 году стал генеральным писарем, войдя в узкий круг влиятельной войсковой старшины.
И посчитал тогда, что ухватился за хвост птицы счастья за двумя руками. Ведь именно тогда он склонил колеблющегося Мазепу на тайный союз с королем Карлом XII, в окончательной победе шведов Филипп тогда не сомневался, и, ведая всей дипломатией гетмана, рассчитывал на полный успех разработанного плана. А тот сулил ошеломляющие перспективы — в союзе со шведами и поляками короля Станислава Лещинского будет одержана победа над московским царем, и украинские земли по обе стороны Днепра окажутся незалежной и самостийной державой. Старик Мазепа умрет, и он примет от него гетманскую булаву и с помощью королей, ведь так прописано в тайном договоре, сделает свою власть наследственной.
И будут у него не маетки, а огромные города в полной власти, и обширные земли — и станет вровень и с королями, и с царем Петром! И все перед ним будут пресмыкаться, ибо он гетман Украины, который станет в самом скором времени полновластным монархом!
— Все под хвост кобылы скинуто, — Орлик заскрежетал зубами, мысленно проклиная Мазепу и кляня свою несчастливую судьбу. Но кто же знал, что москали окажутся сильнее, и разобьют под Полтавой войско шведов, доселе непобедимое. Примкнувшие к свеям казаки, что гетманские, что пришедшие с Чертомлыкской Сечи запорожцы кошевого атамана Костки Гордиенко, бежали к Днепру, сумев опередить шведов и первыми переправившись через широкую реку. Удирали сломя головы в зеленые татарские степи, желая найти надежный приют под покровительством султана. А вот шведам спастись не удалось — их большой корпус в шестнадцать тысяч воинов, настигнутый русскими драгунами у Переволочны, сдался, так как лодки казаки увели раньше, спасая свои жизни. На правый берег Днепра сумел переправиться лишь король Карл с верными ему драбантами, да несколько сотен солдат и офицеров из разных полков наголову разгромленной армии.
Вот тогда Орлик и решил спасать себя, написав покаянное письмо полковнику Даниилу Апостолу, что твердо держался руки нового гетмана Скоропадского, поставленного царем Петром. И предложил выдать Мазепу с головой Москве, и получить не только полное прощение, но и награду, которую обещали за поимку предателя.
Ведь русский посол в Константинополе Петр Толстой предложил визирю триста тысяч ефимков, полновесных талеров, за выдачу царю живого Мазепы, и посулил немалый бакшиш самому Балтаджи Мехмед-паше лично. Сумма настолько головокружительная, что зная нравы, царящие в Блистательной Порте, можно было не сомневаться, что все сановники султана призадумались, прикидывая вес серебра — за такую груду монет в полтысячи пудов можно было к Мазепе и всех его сторонников привосокупить.
Филиппа это огорчило до крайности — он ведь предложил свои услуги и мог похитить Мазепу за вдесятеро меньшую сумму, вот только царские приближенные ему даже не отписали в ответ. Да и сам гетман выкинул кунштюк, которого от него никто не ожидал — впал в расстройство, почему-то посчитав, что его обязательно выдадут царю, и скончался. Старым совсем стал, вот сердечко и не выдержало охвативших его волнений.
Потеряв надежду на прощение, Орлик решил «выбиться в люди» — король Карл предложил его избрать в гетманы. Сбежавшая от мести царя Петра казацкая старшина перечить шведскому монарху не стала, однако выдвинула новоявленному гетману ряд условий, которые тот принял — куда деваться в его шатком положении «приживалки»!
Так что во время «выборов» Филипп быстро написал и огласил «Договоры и постановления прав и вольностей Войска Запорожского», составленных на манер польского «Pacta conventa». Он уступил значительную часть своих полномочий казацкой старшине, которая получило право решать все важнейшие вопросы в Генеральной раде, созываемой трижды в год. Что касается внешней политики, то Орлик полностью признал протекторат шведского короля — тут не до жиру, быть бы живу — все беглецы еще надеялись на лучший для себя исход. И теперь эти чаяния получили возможность претворения в жизнь — могущественная Оттоманская Порта месяц тому назад объявила войну русскому царству!
— Османы сомнут московитов на два счета — они не шведы! Петрушка до сих пор «поминки» крымскому хану отправляет, а тут вся турецкая армия нахлынет потопом, там ведь больше ста тысяч. И татар половина от этого легко наберется — никто не устоит перед такой силищей!
Орлик захихикал, затряс головой, охваченной радужными планами. Он уже не надеялся на участие турок в войне, но султану Ахмеду явно не понравилось усиление позиций трижды проклятых москалей. Так что хорошо, что царь Петр в гордыне своей отказал ему в прощении — теперь у него самого есть возможность единолично править в Киеве. Причем прийти туда раньше турок — освободителем народа от московского ярма!
И все дело в том, что османы смогут набрать армию не раньше марта, а в поход на Дунай выйдут в апреле, когда дороги уже будут выжжены солнцем. А он с ордой пойдет на Киев в начале февраля, когда реки уже скованны льдом, а снега мало, что позволяет татарам тебеневать коней. С ним пойдут буджакские и белгородские татары — двадцать тысяч острых сабель. Войско возглавит калга Бахти-Гирей, сын крымского хана, который станет ему подчиняться по султанскому фирману. И главное — татары не будут громить монастыри и церкви, грабить поселения, и тем паче не пленять ясырей. И на то воля султана и визиря — в Константинополе сейчас сообразили, что если не сдержать алчных и кровожадных татар, то украинские земли восстанут не против московского царя-единоверца, а на борьбу с басурманами.
А вот его встретят с радостью — казацким полковникам, привыкшим править самостоятельно, московская «опека» уже надоела. Так что перейдут на его сторону, обязательно переметнутся — он огромными правами по своей «конституции» их наделил, не выдержат искушения. И грамоты им отправляет постоянно, соблазн ведь велик — править самим без московских воевод обойтись. И гетману Ивану Скоропадскому напишет тоже — если Ванька и не соблазнится, то царь все равно его под подозрением держать будет. А головы московский деспот рубить любит, и своих никогда не жалеет, как того же Кочубея или Искру, что его стороны крепко держались.
— А Костка Гордиенко со своими запорожцами пусть с крымским ханом Девлет-Гиреем на Слобожанщину
