Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
просторного зала, все стены которого были увешаны тёмно-зелёными гобеленами с весьма странным узором, состоящим из хаотично расположенных вертикальных и горизонтальных линий и точек. Передо мной на небольшом возвышении на широком каменном стуле, внешне весьма напоминающем трон, восседал тот самый мужчина в зелёном ханьфу, что только что навещал меня. Он негромко заговорил, и хотя ни одного его слова не было мне понятно, я почувствовала заинтересованность. Мой рот сам собой открылся, и из него вылетели слова, значение которых я не знала, да и голос принадлежал явно не мне, а моему надзирателю — несмотря на его немногословность, я слышала его речь достаточное количество раз, чтобы суметь узнать.
Картинка внезапно сменилась. Я сидела на невысокой табуретке возле постели и смотрела на неимоверно тощее детское тельце перед собой. Тревога ледяной рукой сжала сердце. Сняв перчатку, я обхватила запястье девочки: моя собственная ладонь засветилась бледно-голубым. Спустя мгновение сердце кольнуло острым разочарованием. Тревога лишь усилилась.
Картина вновь сменилась. За окном — глубокая ночь. Я сидела за столом и разбирала какие-то книги, все страницы которых были исписаны вертикальными и горизонтальными палочками с точками — по-видимому, разновидность местной письменности. Сердце бешено колотилось в груди от страха. Повернув голову, я бросила взгляд на девочку на кровати: её кожа приобрела нездоровый серовато-зеленоватый оттенок, глаза и щёки окончательно запали, и если бы не грудь, медленно поднимавшаяся и опускавшаяся под одеялом, ребёнка вполне можно было принять за труп. Я ощутила, как чувство собственного бессилия затопило сознание, а затем его внезапно сменила отчаянная решимость. Отложив в сторону все книги на столе, я вытащила из-за пазухи ханьфу свиток, перевязанный чёрной лентой. Страх ядовитой змеёй свился в груди. Дрожащими руками я сняла ленту и очень внимательно изучила содержимое свитка. И снова страх, природу которого я не могла понять — видимо, потому что он принадлежал человеку, чьими глазами я смотрела в этот момент на мир.
Дважды перечитав свиток, я поднялась на ноги и принялась расхаживать по комнате, не в силах усидеть на одном месте. Мысли на незнакомом языке роились в голове, точно стая взбешённых ос. Наконец, решение было принято. Вытащив из ножен на поясе кинжал, я сделала неглубокий надрез на ладони, после чего приблизилась к кровати и собственной кровью начертила на лбу девочки несколько знаков: три вертикальные черты друг за другом, три точки в форме треугольника и две горизонтальные линии, а над ними — точка и короткая вертикальная черта. Завершив свои художества, я положила неповреждённую руку на грудь девочки и произнесла длинную фразу — по всей видимости, какое-то заклинание. Моя ладонь равномерно светилась голубым. Пару минут ничего не происходило, а затем тело ребёнка охватило слабое, едва различимое сиреневое сияние. Я почувствовала облегчение, за которым где-то глубоко внутри всё ещё скрывалось лёгкое сомнение, приправленное изрядной порцией страха.
Я резко вздохнула и открыла глаза. Мой надзиратель всё ещё сидел рядом, внимательно вглядываясь в моё лицо. Обе его руки лежали на коленях, уже облачённые в неизменные бежевые перчатки.
«Он только что показал мне свои воспоминания, — догадалась я, несколько шокированная произошедшим. Однако долго пребывать в ступоре у меня не получилось, хаотичный поток мыслей тут же занял мою беспокойную голову: — Получается, он что-то вроде здешнего доктора. Ему поручили вылечить это тело, но у него не вышло, и он провёл какой-то сомнительный ритуал, в результате которого я очутилась здесь. С ума сойти можно!»
Горе-врачеватель тем временем слегка придвинулся ко мне. Я подняла на него настороженный взгляд.
— Чатьен Васт, — медленно и чётко проговорил он, положив ладонь себе на грудь.
«Это у него типа такие имя и фамилия? — растеряно подумала я. — И что из этого имя, а что — фамилия?
Чатьен Васт ещё раз повторил своё имя, после чего положил руку мне на грудь и вопросительно взглянул мне в глаза.
— Татьяна Андреева, — покорно представилась я. Однако доктор вдруг резко вскинул правую руку.
— Чатьен Васт, — снова положив руку себе на грудь, проговорил он. Затем переместил ладонь мне на грудь: — Шиануся.
«Шиануся? — меня аж всю передёрнуло от того, как это прозвучало. — Это моё имя? Фу, какая мерзость! А ничего лучше не было?»
Чатьен Васт несколько секунд выжидательно смотрел на меня, затем в очередной раз положил ладонь себе на грудь и послал мне вопросительный взгляд.
— Чатьен Васт, — проговорила я. Мой собеседник вскинул вверх левую руку, после чего положил ладонь правой мне на грудь и вновь вопросительно на меня посмотрел.
— Шиануся, — скрепя сердце, сказала я. Доктор вновь поднял левую руку, после чего сложил обе руки на коленях.
Ну, что ж, начало диалога можно считать положенным. Теперь мы знаем, как обращаться друг к другу. А дальше что? Я всё ещё не могу сказать ни слова на местном языке, да я даже с постели встать не могу! Как этот гений собирается разбираться со всем этим? У него ведь должен быть какой-то план?
Однако на несколько дней наше общение застопорилось. Каждый раз, когда мой надзиратель появлялся в поле видимости, я называла его имя, он в ответ отзывался этим омерзительным «Шиануся». И всё. Никаких попыток к дальнейшей коммуникации он не предпринимал. А я продолжала мучиться в догадках, что же такое тут всё-таки происходит и для чего этому адепту ордена молчальников потребовалось переселять в это тело другую душу.
Моё физическое состояние тем временем медленно, но верно улучшалось. Благодаря разнообразным отварам, массажу, кровопусканию и «светящимся ручкам» — так я мысленно называла процесс, когда Чатьен Васт садился возле меня, снимал с ладоней перчатки и клал правую руку мне на лоб, а левую на грудь, после чего они начинали ярко светиться, точно галогеновая лампочка, посылая по телу приятное тепло, — спустя три дня после нашего полноценного знакомства я смогла, наконец-то, шевелить руками. Чем я в этот же день и воспользовалась, с наслаждением залепив этой надменной колдовской морде лёгкую пощёчину — сил у меня по-прежнему было, как у новорожденного котёнка, так что звонкого леща отвесить не получилось, да я и не собиралась причинять мужчине реальную боль. Просто захотелось выразить своё отношение к происходящему. Судя по мрачному, неодобрительному взгляду светло-карих глаз, мой посыл дошёл до адресата.
В отместку за эту выходку в обед Чатьен Васт придал моему телу вертикальное положение, прислонив спиной к изголовью, после чего поставил мне на колени деревянный поднос с двумя глиняными чашами: одной с недо-овсянкой и второй с травяным настоем. И с нечитаемым выражением
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
