Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
бездомности еще не осознанный на секунды накрывает.
Пока я размышлял о бездомности и входных дверях, такси подъехало к дому.
Это была обычная «хрущевка». Сколько лет стоит. Скольким она позволила выехать из бараков. Помню однокомнатную квартиру на пять человек. И переезд считался как переезд во дворец.
Я подошел к двери, достал из кармана ключ, повернул его в замке, открыл дверь и
перешагнув порог родного дома, замер на мгновение, чтобы ощутить тишину.
Я прошелся по квартире. Квартира выглядела также, как я ее оставил много месяцев назад. Везде царил порядок. В зале, как и прежде у стены стоял стол, а вокруг него три стула. У окна телевизор, у противоположной стены два кресла с журнальным столиком. Напротив стола небольшая стенка с посудой и прочими домашними вещами. В маленькой комнате стояли диван, шкаф для одежды и письменный стол. Я осмотрелся – обычная обстановка такого типа квартир. Пройдя на кухню и открыв холодильник, обнаружил, небольшой запас продуктов. И самое главное для себя я обнаружил в шкафу – кофе. Все это было заслугой тети Иры, которая присматривала за квартирой.
Вот он мой кров, мое убежище, моя берлога. Сколько здесь проведу времени, знает только ведунья судьба. Очевидно, немало времени нам придется провести вместе. Ты будешь знать мои мысли первой. Прими меня.
Я начал разбирать свои вещи и раскладывать их по местам: одежду в шкаф, бритвенные принадлежности в ванную, папку с набросками книги положил на стол. Хотелось, чтобы дом принял вид жилого, и в нем чувствовалось присутствие человека. Когда в доме порядок он с тобой заодно, а так каждый сам по себе. Разобрав вещи, достал со дна сумки толстую тетрадь в темно – синем коленкоровом переплете, улыбнулся, глядя на нее и захватив с собой, прошел на кухню. Положив тетрадь на стол, зажег спичку и поднес к газовой горелке, которая полыхнула, синим пламенем. Поставив кипятиться воду в чайнике, я пошел принять душ, чтобы смыть дорожную пыль. Посмотрев на себя в зеркало, и проведя рукой по щеке, решил, что не мешает побриться. Это трехдневная щетина или борода могут быть аккуратными, а однодневная – это распущенность, лень и неуважение к себе.
Когда вернулся на кухню в свободных легких джинсах и футболке, чайник тихонько фыркал, как бы призывая, что пора. Я положил в турчанку кофе, залил водой и стал ждать, когда кофе сварится. Во мне пробуждалось новое чувство, что-то похожее на урчание чайника. Мне нравилось начинающийся день. Я мысленно прорабатывал забавные варианты своих действий на день. Дождавшись, когда кофе сварится, я налил его в чашку, сел к столу и открыл тетрадь.
Это был дневник моей юности. Ему было уже лет двадцать. Страницы пожелтели от времени, поистрепались, края листов были уже потерты и местами согнулись от частых перемещений из сумки в сумку и редкого перелистывания. Время еще не стерло чернила с листов, хотя они уже заметно поблекли. Так уж случилось, что в семнадцать лет я начал вести дневник, которому поверял свои чувства, мысли, что в то замечательное время захватывали меня, одолевали. В них была простота, наивность, но они были искренними. У юности нет комплексов, которыми мы обрастаем, идя по жизни, во всяком случае, иные не так жестки. Вот так и идешь из детства к юности и далее и однажды обнаруживаешь, что вчерашние мальчишки стали юношами, а девчонки девушками. Если раньше все играли вместе, то потом компании собираются по половому признаку. Но даже тогда вчерашние девчонки были для меня просто друзьями.
Этот дневник был мой амулет. Долгое время, пока я учился в институте, он лежал в ящике стола, словно ждал меня, но я к нему не притрагивался, не видел в этом смысла. Перечитывать, что было написано под наплывом юношеских чувств, не хотелось. Возможно, если бы его тогда прочитал, его бы и не было. Почти наверняка выбросил бы, как неудачный период в своей жизни. Но такого не произошло, чему потом я был неоднократно рад. Уезжая в Москву, я взял его с собой. Это была частичка моего я, и оставлять ее одну не хотелось. Потом стал брать дневник в командировки, все-таки что-то родное. Так он и ездил со мной. Вот и потрепался от путешествий.
Тетрадь не была исписана до последней страницы. Не законченный дневник словно ждал продолжения, а его все не было вот уже двадцать лет.
Это был не законченный роман моей юности, моей первой, и кто знает, может быть и последней, любви. Дописать его я не сумел, а выдумывать окончание не хотелось. Он был посвящен всего одной девочке, моим отношением к ней. И писать в нем о ком – то, еще, тогда не смог бы, потом было не до него, а затем просто кощунством к памяти того времени. Да и другая, с моим отношением к ней в этом дневниковом романе, была бы уже лишней.
Иногда, я пролистывал его, читая отдельные страницы, вызывая в памяти краски того времени.
Вот и сейчас, отпивая обжигающий кофе, я поддался порыву, пролистать его, но, решив не впадать в ностальгию, глубоко вздохнув, отложил тетрадь, проведя пальцами по страницам. Не время. Меня ждут иные великие дела. Интересно только, где сейчас эта девочка? По-прежнему живет в этом городе или уехала? Наверное, уже замужем, и, наверное, есть дети. Интересно было бы ее увидеть. Какая она стала? Узнал бы, я ее или нет? А она меня? Хотя меня вряд ли.
Хватит предаваться иным мыслям, есть иные вещи, ради которых и приехал. И я сказал вслух: – Дела и другая женщина.
Утро
Сегодня с утра шел дождь. Летний дождь, когда ощущение времени несколько стирается и ждешь, что скоро тучи разойдутся, и снова выглянет солнце, которое начнет играть бликами в лужах.
Я люблю дождь. Не осенний, заунывный, серый, мрачный, который льет несколько дней и приносит угнетающее чувство замкнутости пространства, когда он порывами ветра рвет с деревьев листья и кружа их и разнося по земле.
Я люблю не долгий дождь. Люблю, чтобы он барабанил крупными каплями по стеклу и, стекая ручейками, рисовал причудливые узоры.
Такой летний не продолжительный дождь давал возможность сказать себе: – «Ну, вот. Значит, опять откладывается поход по делам. Я сегодня ленюсь».
Это обычная лень, которая давала возможность никуда не идти, ссылаясь на дождь. Становилось легко и непринужденно, что можно ничего не делать, а просто заняться простыми вещами: читать, смотреть телевизор. Появлялся повод к относительному безделью. За
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 34
