Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Рядом с Верой, практически не отходя от нее, держался темноволосый молодой мужчина с подбритыми в ниточку усиками. Он кружился вокруг актрисы, точно Луна вокруг Земли, время от времени заговаривал с ней, и тогда досада на лице Веры проступала еще отчетливее.
Никто из гостей Нащокина не знал этого типа. Его лицо с выступающей нижней челюстью выглядело несвежим, помятым, однако читалось на нем чуть презрительное выражение полной и непоколебимой уверенности в своих достоинствах и в своем превосходстве над окружающими.
Гостиная, в которой проходил прием, была обставлена богато и со вкусом. На фигурном паркете располагались ломберные столики и кресла в стиле ампир — прямые линии ножек и спинок, проложенные узкими лентами полированной бронзы, врезанной в мореный дуб. В углу гостиной стоял громадный концертный рояль красного дерева, гордость хозяйки, графини Марии Петровны.
Гости прохаживались по залу, некоторые сидели в креслах, вели оживленные беседы или просто болтали о последних петербургских новостях. Как ни странно, но тема великой войны, которую в составе Антанты вела Россия, в разговорах не затрагивалась, точно по молчаливому уговору.
— …у графа Васильчикова. Они что, друзья?
— Бога побойтесь! У Васильчикова — и друзья?!
— …милая моя! Пусть ваша тетушка обратится к обер-прокурору кассационного департамента Сената. Это мой дальний родственник, деликатный такой, добродушный старичок. Но превосходный юрист с громадным опытом. Я телефонирую ему. Надеюсь, он поможет вашей тетушке. Ведь Аделаида Венедиктовна статс-дама, я не ошибаюсь?
— …как же, третьего дня встретил я графа Андрея в Благородном собрании. Ну, что сказать? Выглядит он неважно, лицо серое, под глазами мешки. Запойное пьянство никого еще до добра не доводило. Э-э, батенька, мало ли что сухой закон военного времени!.. Чтобы граф Андрей да выпивки не нашел?! Он за рюмку горькой до Москвы пешком дойдет.
— …Савушкин купил за сто шестьдесят целковых годовалого жеребца, ахалтекинца. А жеребец возьми да околей! Кто ж его знает от чего, ветеринар только руками разводил. Эх, и ругался же корнет, слушать страшно было!
Два почтенных сановника, сидящие vis-a-vis за ломберным столиком, обсуждали свои планы на приближающееся лето.
— О! Я познакомился с неким помещиком, Ганецкий его фамилия. Отставной майор. И нанял я на лето в его усадьбе под Гатчиной верхний этаж большого каменного дома. Что за прелесть, Алексей Николаевич, если б вы знали! Комнаты громадные, парк дивный, с такими аллеями, каких я никогда не видывал, река, пруд, церковка старинная на пригорке… Алексей Николаевич, голубчик, да неужели вы все лето будете жить в городе? Ай-ай-ай, это даже жутко!
— Дела, князь, дела! Рад бы в дачный рай, так грехи не пускают. Я ведь вот уж как полгода избран в члены попечительского совета Общества взаимного кредита. Это, скажу вам, князь, анафемская работа! Удивительно, сколько в этом Обществе прохвостов и жуликов! Редкостная шайка пройдох, право слово!
— Пустое! Дела делами, а о здоровье тоже не грех подумать, мы с вами, голубчик, уже не юноши.
В гостиную вошел чуть запоздавший к началу приема гость, молодой мужчина, высокий шатен с мускулистой, изящной фигурой. Серые большие глаза выделялись на лице с правильными, благородными чертами. Это был князь Сергей Михайлович Голицын, поручик Лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка.
Левая рука поручика висела на черной перевязи, на груди виднелся крест ордена Святого Георгия 4-й степени и медаль «За храбрость». И та и другая награды считались в русской армии очень почетными: их удостаивали лишь за лично совершенный подвиг. Никто не сомневался, что поручик свои награды заслужил не в штабной палатке сидя, а в седле.
Боевой офицер, прибывший на побывку после ранения и вскоре возвращающийся в действующую армию, привлек к себе всеобщее внимание. В его одежде, манерах, выражении лица, во всем внешнем виде чувствовалась спокойная сила и уверенность в себе, сдержанная мужественная энергия. На какое-то время Сергей Голицын затмил даже звезду сегодняшнего вечера, Веру Холодную.
Спустя четверть часа к поручику подошел хозяин дома, граф Александр Николаевич. Нащокины доводились Голицыным отдаленной родней.
— Я слышал, князь, вас на турецкий фронт командируют? — поинтересовался Нащокин.
— Да, я подал рапорт, — вежливо кивнул Сергей.
Александр Николаевич, стараясь не привлекать к их разговору внимания, отвел Голицына чуть в сторону, к роялю:
— С вами побеседовать хотят, князь… Конфиденциально. Если не возражаете — в моем кабинете. Поднимемся на второй этаж…
Кабинет графа поражал воображение своим размером и убранством. Темно-коричневый, отлично натертый дубовый паркет. Высокий потолок со старинной лепниной: не то нимфы, убегающие от сатиров, не то какие другие мифологические персонажи… В центре потолка закреплена небольшая люстра из полированной бронзы. По стенам, обшитым деревянными панелями, — книжные шкафы, в недрах которых золотятся корешки книг. Широкие стрельчатые окна с огромными фрамугами завешены с двух сторон шелковыми портьерами.
— Присаживайтесь и подождите минутку, князь, — Нащокин указал Сергею на столик, на котором были сервированы два кофейных прибора, стояла бутылка «Шартреза» и коробка с сигарами. Затем граф Александр Николаевич вышел из кабинета.
Ждать поручику пришлось недолго. В кабинет вошел высокий старик в генеральской форме с императорскими вензелями на погонах. Голицын с первого взгляда узнал в нем министра Двора, члена Государственного совета, графа Владимира Борисовича Фредерикса.
— Ваше высокопревосходительство! — вытянулся поручик.
Фредерикс слабо улыбнулся:
— Рад видеть вас, князь! Как ваше здоровье? Поправились после ранения?
— Так точно, ваше высокопревосходительство! Подал рапорт и вскоре отбываю на турецкий фронт.
— Кхе-кхе… — прокряхтел Фредерикс. — Вот то-то и оно, что на турецкий. Поэтому вы, князь, мне необходимы. И не только мне!
«Загадками говорить изволите?» — подумал поручик.
О Фредериксе, а также его роли при императорском дворе князь Голицын был наслышан и к престарелому сановнику относился с почтением и уважением. Придворная лестница имеет скользкие перила и ступени, чем выше по ней взбираешься, тем больнее падать. Да и взбираются по ней по-всякому, используя порой не слишком чистоплотные приемы. Фредерикс, начавший службу еще при Александре Освободителе, деде нынешнего императора, поднялся на самый верх, ничем не замарав свою безупречную репутацию. Он славился своей абсолютной преданностью царствующему дому Романовых и был, несмотря на семидесятисемилетний возраст, человеком, которому Николай Второй всецело доверял и на которого полагался. А таким отношением императора к себе немногие могли похвастаться, излишней доверчивостью Николай не страдал! Граф Фредерикс был к тому же одним из пяти особо доверенных лиц, имевших право в любое время суток рассчитывать на аудиенцию у императора. При дворе не сомневались, что, случись надобность, Владимир Борисович не постоял бы перед тем, чтобы разбудить его величество.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
