Приметы Жулика несколько раз передали в вечерних теленовостях. Бульварные газеты взвыли, на все лады смакуя подробности невероятного бегства из несокрушимой и легендарной тюрьмы. Известие о побеге повергло парижан в состояние шока: в их представлении русский уголовник рисовался эдаким диким варваром в мохнатой папахе, с кривым кинжалом в зубах.
Успокаивая общественное мнение, шеф криминальной полиции Парижа несколько раз выступил по телевидению. С присущим французам темпераментом он поклялся: в ближайшую неделю беглец будет арестован, обезврежен и предъявлен достопочтеннейшей публике.
Страсти сразу же улеглись – во Франции принято верить полиции. Парижане не сомневались: в самые ближайшие дни беглый уголовник непременно вернется в «Сантэ»…
* * *
Тридцатичетырехлетний аферист Алексей Сазонов принадлежал к той редкой и счастливой категории людей, для которой слово «невозможно» не существовало. Ум его не знал запретов, а воля не ведала преград. Именно потому он и заслужил у российской братвы почетное погоняло Жулик. Свободный художник криминального мира, Леха ко всем своим проблемам подходил творчески, сочетая изощренную фантазию и несокрушимую логику.
Тюремное заточение было для него так же неприемлемо, как раскаленная сковорода для рыбы. А уж экстрадиция в Россию и вовсе не сулила ничего путного: даже по самым скромным подсчетам, российские похождения Жулика тянули лет эдак на десять строгого режима. Перспектива любования полярным сиянием в обществе белых медведей совершенно не устраивала жизнелюбивого Леху. Именно потому он и решил «объявить себе амнистию» еще до этапа в Россию.
Мысль о «зеленом прокуроре», зародившаяся у Жулика сразу после водворения в «Сантэ», поначалу выглядела абстрактной, как математическая формула. Но уже через несколько недель эта мысль обросла вполне конкретными очертаниями.
Об особенностях заключения в «печном подвале» Леха узнал от российских пацанов, побывавших там на перевоспитании. Описание старинных печей с зарешеченными устьями сразу же заинтересовало профессионального афериста. Не надо было быть инженером, чтобы понять: древние дымоходы использовались в качестве вентиляционных шахт. Именно потому тюремное начальство навесило на печные устья «решки», а не замуровало их кирпичом: ведь в герметично закупоренном подземелье узник не протянул бы и часа.
Так почему бы не бежать на волю тем самым путем, по которому в подвал проникал пьянящий воздух свободы?!
Технология побега, придуманная Лехой, была неповторимо изящной, словно росчерк пера федерального казначея на стодолларовой купюре. Но для того, чтобы претворить ее в жизнь, требовалась серьезная и кропотливая подготовка.
Приготовления заняли больше месяца. За это время Сазонов с присущей ему осторожностью раздобыл через третьи руки упаковку сухого спирта и небольшую пластмассовую катушку из-под ниток. Посетил тюремный спортзал и незаметно свинтил с гимнастического тренажера замысловатую металлическую скобу-тройник. Осторожно обточил железяку о камень, а концы тройника выгнул в разные стороны. В результате получилось подобие абордажного крюка, сильно уменьшенного в размерах. В медсанчасти Леха безо всяких проблем получил льняное масло и упаковку презервативов. Бесплатные контрацептивы выдавались здесь всем желающим во избежание СПИДа: ведь в «Сантэ» мотали сроки не только национальные, но и сексуальные меньшинства.
Каждому из этих предметов в предстоящем побеге отводилась особая роль.
И презервативы, и кубики сухого спирта, упакованные в обертку из-под сахара-рафинада, не должны были вызвать подозрений тюремщиков. А вот скобу-тройник и пластмассовую катушку умудренный зоновским опытом Жулик спрятал в полых каблуках туфель.
Теперь предстояло вычислить протяженность дымохода от печи до крыши. Высота одного этажа равнялась трем метрам – эту цифру Сазонов узнал, банально измерив расстояние от пола до потолка в своей камере-боксе. Умножив полученную величину на количество этажей корпуса, то есть на три, Жулик накинул несколько метров на толщину потолочных перекрытий и высоту дымовой трубы. А уж о том, что «печной подвал» расположен именно на трехметровой глубине, в «Сантэ» знал едва ли не каждый: местные надзиратели не раз пугали этой цифрой неисправимое славянское «отрицалово»…
Остановка была за немногим: попасть в «печной подвал» на перевоспитание. В зловещий подземный карцер вело множество самых разнообразных дорог. Однако кровавая разборка с товарищем по заключению выглядела самой надежной. Московский банкир Сережа Вишневский, обвиняемый в махинациях с драгоценными металлами, и был, по мнению Жулика, наиболее подходящим товарищем для имитации такой разборки. Вишневский согласился помочь земляку, но, в свою очередь, дал ему небольшое поручение в России. Он верил, что хитроумный аферист сумеет не только бежать из «Сантэ», но и благополучно добраться до родины.
Сперва следовало убедить надзирателей в полной психологической несовместимости сокамерников. Несколько недель кряду арестанты упражнялись во взаимных оскорблениях. Естественно, усердствовали они лишь в присутствии «вертухаев». Цель была достигнута: надзиратели быстро поверили, что Алексей Сазонов отличается склочным нравом и неуживчивым характером. Никто и не сомневался, что от угроз в адрес сокамерника он когда-нибудь перейдет к их исполнению…
Разборка с Вишневским произошла на следующий день после того, как в «Сантэ» взбунтовались арабы. Детей оазисов и пасынков барханов сразу же разбросали по «одиночкам». Так что единственным местом изоляции зачинщика мог стать только «печной подвал».
Инсценировка драки удалась на славу: и арестанты, и «рексы», и начальник тюремной смены сразу же поверили в реальность конфликта. Сергей, грамотно подставившись под удары, мгновенно заработал репутацию жертвы махрового беспредела. По глазам подошедшего «мсье офицера» Леха определил безошибочно: именно его как зачинщика драки и окунут в страшное подземелье. А уж там за ним наверняка не станут следить.
Да и зачем? Ведь побег из «печного подвала» казался нереальным абсолютно для всех. И для тюремщиков – в первую очередь: отупевшие от служебной рутины охранники мыслили трафаретами, раз и навсегда вбитыми в их резиновые полицейские мозги. Надежность запоров, изощренность сигнализации, а главное – полное отсутствие в подземелье окон, – все это естественным образом усыпило их бдительность.
Что, собственно, и требовалось…
…Убедившись, что до утренней пайки «рекс» вряд ли нанесет визит в карцер, Сазонов сразу же принялся за дело. Поставил самодельную лампадку на пол у печки. Выложил перед собой серые кубики сухого спирта, внешне почти не отличимые от рафинада. Присел у печи на корточки, да так минут десять и просидел, изучая особенности крепления «решки» к старинной кладке.
Мощная решетка выглядела несокрушимой только на первый взгляд. Держалась она на четырех штырях, вмурованных в древний кирпич. Разувшись, Леха достал из-под стельки самодельную «пику», выточенную из обувного супинатора. Она была достаточно острой, чтобы расковырять отверстия в тех самых местах, где металлические штыри крепились к кладке.
