в книге. И все-таки, пожалуй, наиболее рельефны и интересны у Сегюра портреты его знаменитых современников. Это прежде всего зарисовки характеров выдающихся личностей, которых он хорошо знал и с которыми он сталкивался на протяжении всего пребывания в России. Речь идет о Екатерине II и Потемкине. Сегюр наблюдал обоих и на дипломатических приемах, и при решении государственных дел, и в домашней обстановке. Наблюдений было много и самых разнообразных. Он подметил некоторые особенности характеров Екатерины и Потемкина и пишет о них с известной долей иронии и даже предубеждения, что, впрочем, естественно для иностранца, француза, дипломата, представляющего в России недружественную державу. И тем не менее в «Записках» находим очень интересные, живые, полнокровные изображения. Так, он отмечает большой государственный ум Екатерины, ее энергию, волю, самообладание, чувство такта и меры. Для Сегюра она образец политического деятеля. Екатерина решительно, четко ставит цель и стремится к ее достижению, много и плодотворно работает, пытается контролировать своих министров. В ряде случаев Сегюр пытается иллюстрировать отмеченные черты характера примерами. Екатерина стремится к созданию «хороших» законов для населения огромной страны, пытается обезопасить ее от внешних врагов, ревностно относится к защите ее интересов на международной арене.
Конечно, в описании попадается несколько слащавых характеристик императрицы. Их можно отнести и за счет комплиментов опытного царедворца, светского человека и дипломата, а также за счет общего понимания идеальных отношений между «добрым» монархом и его «простым» народом. Но иногда подобная идиллия нарушается как по воле автора, так и в силу объективной исторической действительности. Описание того, что «ее (Екатерины. — Ю. Л.) управление было покойное и мягкое», вдруг прерывается рассказом о восстании Емельяна Пугачева, а затем убийстве несчастного Ивана V, главного соперника императрицы, обреченного на пожизненное заключение в крепости. Впрочем, некоторые отрицательные черты Екатерины не укрылись от наблюдательности французского посла. Это гипертрофированное тщеславие «беспредельное» честолюбие, сухость и рационализм, переходящие в безбрежный эгоизм. Эти черты, так точно подмеченные и откровенно описанные, дополняют портрет Екатерины II и совпадают с тем, что отмечают другие современники при характеристике этого выдающегося государственного деятеля своего времени и незаурядной личности.
Автор «Записок» стеснен в меньшей степени условностями при изображении Потемкина. Этот портрет получился, пожалуй, не менее жизнен, чем портрет Екатерины. Сегюр рисует его сочными красками. «Светлейший князь» предстает перед нами со всеми достоинствами и недостатками. Он умен, энергичен, деятелен, но иногда он ленив, тщеславен, апатичен. Сегюр пытается дать понять читателю, что он был со «светлейшим» на дружеской ноге. Возможно. Правда, сквозь известную легкую фамильярность при изображении Потемкина проглядывают определенные боязнь и страх, а также зависимость от решений всесильного фаворита. Но и это понятно. Потемкин был всемогущ.
Что можно сказать о социальной и политической направленности «Записок»? Увлечение модной философией эпохи Просвещения, чтение трудов энциклопедистов, восторженное отношение к такому понятию, как «свобода», наконец, личное участие в Войне за независимость в Америке, казалось бы, дает заранее ответ на вопрос, как Сегюр мог оценить то, что видел в России, каких вообще классовых позиций он придерживался. В самом деле, французский посол превосходно знает, что такое» крепостное право в России. Сегюр видел нищету и разорение народа, который находился под «милостивым правлением» «матушки-государыни». Более того, из-под его пера срываются точные, превосходные описания социальных контрастов. Вот что Сегюр пишет о путешествии Екатерины II на юг в 1788 г. «Бедные поселяне с заиндевевшими бородами, несмотря на холод, толпами собирались и окружали маленькие дворцы, как бы волшебною силою воздвигнутые посреди их хижин, дворцы, в которых веселая свита императрицы» пировала, сидя за «роскошными столами». Картина контрастов, объективность художественного образа чрезвычайно правдивы и убедительны. И все же в «Записках» нигде и никогда мы не найдем осуждения того строя, который господствует в России. Нигде и никогда автор не будет критиковать абсолютизм и феодализм в России. И в политике, и в литературе Сегюр, несмотря на свой либерализм и внешнее преклонение перед свободой, полностью поддерживает общество социального неравенства, ради которого он деятельно и так верно служит французским монархам — Людовику XVI, Наполеону Бонапарту и Людовику XVIII.
Особым видом «записок иностранцев» можно полагать дорожные дневники наших «ученых немцев» — петербургских академиков — П. С. Палласа, С.-Г Гмелина, И. П. Фалька. В качестве специалистов они были приглашены на работу в Россию. Ученые участвовали в ряде академических экспедиций в европейскую и азиатскую части страны. Сбор и систематика данных о природе, населении, достопримечательностях принесли превосходные результаты и внесли неоценимый вклад в мировую науку. Достаточно сослаться на появление первых в мире работ, посвященных флоре и фауне всей России и отдельно ее огромного региона — Сибири. Совершенно уникальны дорожные дневники академиков, содержащие описание «естественной истории».
Публикуемый в настоящем издании отрывок взят из труда «Путешествие по разным провинциям Российского государства», изданного в 70–80-е гг. XVIII в. Его автор — Петр Симон Паллас (1741–1811). В 1768 г. он возглавил одну из академических экспедиций. В ее состав входили и русские ученые Η. П. Соколов, В. Ф. Зуев, Η. П. Рычков. Были обследованы Среднее и Нижнее Поволжье, Заволжье, Урал, Зауралье, Алтай, Западная Сибирь, юг Восточной Сибири и Забайкалье. Кроме того, в некоторые районы выезжали отдельные члены экспедиции: Η. П. Соколов в Восточную Сибирь, В. Ф. Зуев в район низовий Оби и побережья Северного Ледовитого океана, Η. П. Рычков в Казанскую губернию. Успех экспедиции превзошел все ожидания. Материалы, наблюдения и исследования ученых явились огромным вкладом в мировую науку. Они не потеряли свое значение и в настоящее время, так как позволяют установить эволюцию природных ландшафтов, флоры и фауны Европейской и Азиатской России за последние 200 лет.
Результатом экспедиции, окончившейся 30 июля 1774 г., были многочисленные сочинения по ботанике, зоологии, но прежде всего географии. Они были опубликованы на латинском, немецком и русском языках в Петербурге и Лейпциге. Богатейшие собрания по флоре, фауне, палеонтологии и этнографии вошли в фонд Академической Кунсткамеры.
Знания, трудолюбие и талант исследователя во многом способствовали научной карьере Палласа. В 1777 г. он был назначен членом топографического отдела Российской Империи, в 1782 г. — коллегии советником, в 1787 г. — историографом Адмиралтейской коллегии. Но Паллас не стал кабинетным ученым. В первой половине 90-х гг. он изучает климат Южной России. В 1796 г. совершает поездку в Крым, в Симферополь. В результате появляются его исследования, посвященные климатологии юга Европейской России. В 1810 г. Паллас вернулся в Берлин, где вскоре скончался.
Яркий представитель науки эпохи Просвещения, Паллас был разносторонним ученым, эрудитом, знатоком и специалистом в
