руководству секретные сведения.
— Но как же тогда мне убедиться в объективности ваших выводов?
— Согласно процедуре, о которой вы, несомненно, осведомлены, вам надлежит вызвать другого консультанта из ассоциации, лучше двух, чтобы они составили независимое заключение. Каждый свое. И, поскольку наше время подошло к концу, позвольте удалиться.
— Но мы еще не все вопросы обсудили… — Пухлик явно был недоволен, что мы так скоро расстанемся, но девушка, казалось, получила все нужные ответы.
— Тем не менее, до свидания, Алиса, Иг… Алексей Игоревич. Приятно было с вами познакомиться. — Я встал, кивнул ей на прощание и ушел. Девушка заметила мою оговорку и озадаченно улыбнулась: она поняла, что я хотел сказать. Пухлик остался в неведении. Интересно, почему именно «Игоряш-пухляш», если Игоревич — отчество?
Глава 4
После разговора с Алисой все стало выглядеть очень странно: если смерть классифицировали как самоубийство, то меня вызывать не должны были вообще. Но вызвали и даже обозначили М. как подозреваемого. А потом еще и стали искать пробелы в моем заключении.
М., увидев тело брата, не подумал о самоубийстве. Олег не говорил, что жертва может быть самоубийцей, что противоречило договору с Ассоциацией. А теперь еще и будущий телепат на цепи нарисовался.
Бедная девочка. Если из нее действительно будут лепить наше подобие, то она вполне может с ума сойти: ограничения и защита Ассоциации ей не положены, поэтому будут эксплуатировать своего «телепата» как только возможно. А ведь это тоже почти нарушение соглашения.
Я купил открытку с воронами на проводах и, подписав, отправил сестре в Ванкувер: в Ассоциации всегда были хорошо налажены разные способы связи, так что там совсем скоро узнают обо всех этих странностях. И смогут прикрыть меня в случае чего, так как «подозрительные действия со стороны следственных и руководящих органов исполнительной власти дают основание консультантам со сверхспособностями начать расследование».
***
Я раздраженно ударяю кулаком по двери, она неожиданно поддается. Чувствую удушливый запах лилий и хмурюсь: мы с братом терпеть не можем эти цветы — мерзкие и белые, как наша тетя, взявшая нас под свое крыло после смерти родителей. Коридор будто в тумане, я машу рукой, чтобы разогнать дым, тру глаза, но ничего не меняется. Голова слегка кружится — стоит меньше пить, чтобы всего это не было.
Наклоняюсь, чтобы разуться, и вижу грязь на полу. Неужели этот чистюля кому-то позволил пройти дальше прихожей в уличной обуви? В лесу бигфута нашли, а нам сообщить забыли?
Следы ведут в спальню. Мужские и, скорее всего, не брата. Неужели этот святоша обзавелся любовником? Вот интересно будет посмотреть на реакцию тети Лилечки, когда она узнает такой забавный факт о своем любимом племяннике.
Стараюсь очень тихо ступать по полу, чтобы не шуметь: если голубки настолько устали, что не проснулись ни от звонка, ни от стука в дверь, то не стоит еще больше искушать Фортуну.
Брат лежит один, спиной ко мне. Не заботясь о шуме, подхожу к нему, резко поворачиваю и проваливаюсь в пустые мутно-серые глаза.
Знаешь, если бы я мог, то умер бы за тебя еще сотню, тысячу раз.
***
Резкий толчок в спину привел меня в чувства: задумавшись, я снова оказался в воспоминаниях М.
— Кажется, сегодня в участке было что-то интересное. — Мальчишеский голос звучал насмешливо. — Не расскажешь?
— Зачем? Ты же и так все видел, — я повернулся лицом к гостю и посмотрел на серебристые волосы.
— Но мне интересно узнать, к каким выводам ты пришел, что отправил в Ассоциацию, что собираешься делать с Олежей, — мальчик чуть выпятил и поджал нижнюю губ, нахмурился.
— То есть мне надо с кем-то обсудить это, поэтому я снова галлюцинирую мальчишкой?
— И очень интенсивно, к слову: раньше я не мог тебя толкать. Стоит рассказать об этом кому-нибудь, не думаешь? — я собирался начать долгую речь о том, что свихнувшихся телепатов никто никогда не видел, а узнавать причины на собственном опыте желания пока что нет, но не смог открыть рот. — Чайник скипел. Выпей ромашковый отвар, а мне горячего шоколаду налей.
— Если ты мое подсознание, то почему такой неграмотный, а? — руки сами выполняли приказ галлюцинации, мне оставалось только подчиниться. Как всегда.
— Потому что тебе хочется быть выше меня хотя бы в чем-то. Помимо возраста и роста. Маленький закомплексованный телепатик.
— Видимо, мне еще и оскорбления в свой адрес хочется слушать, раз ты все это говоришь.
— А вот тут желание не важно. Тебе надо это слушать, надо говорить хотя бы с кем-то. Всем нужны друзья, Саша. Особенно тем, кто смотрит на грязь этого мира.
— Алекс, с кем и о чем мне говорить, если детали дела можно разглашать только вовлеченным, члены Ассоциации должны быть изолированы от влияния друг друга, а нормальные люди просто не могут понять наши проблемы?
— Никто не может до конца понять проблемы другого человека, но это не мешает людям делиться ими друг с другом. Так они снимают груз с плеч. И не обязательно говорить о деле. Когда ты последний раз с кем-то в кино ходил? В кафе?
— Чтобы читать мысли других людей?
— В гости?
— А там, что, людей нет?
— Так не обязательно читать чертовы мысли! Ты меня вообще не слышишь!
— К несчастью, слышу, поэтому и начинает голова болеть. Пей свой шоколад и вали, — я поставил перед ним кружку и сел напротив. Признавать вслух, конечно, не стал, но ромашковый отвар всегда помогал мне расслабиться, что было очень кстати.
— Пей давай и говори: зачем полез в воспоминания того мужика сейчас?
— Я не понимаю, зачем меня позвали его допрашивать: дискредитировать работу телепата можно только во время официального расследования, но самоубийство расследовать не будут.
— Но это же не самоубийство.
— Так считает М. Вернее, он не подумал о том, что его брат мог покончить с собой. К тому же, если это самоубийство, то я не понимаю, как именно он умер: от снотворного? От яда? Может, из-за болезни? Почему сначала меня позвали допрашивать подозреваемого, а потом сказали, что жертва — самоубийца?
— Хочешь узнать? Уверен: хочешь — будет весело. Да и тому пухлику высокомерному насолить сможем.
— Хочу, конечно: подпорченная репутация мне не нужна в самом начале карьеры. А причем здесь этот Игоревич?
— Бесячий больно и высокомерный. До девчонки домогался, но она его отшила.
— С чего ты взял?
— Он подумал, что она — ничего не стоящая молоденькая девчонка, получившая свои хорошие оценки через постель или еще как. Подкатил к ней, она отшила, ясное дело, но
