Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 5
обращаться со мной, что же будет дальше? – подумала она. – Со священником, как ни странно, у меня проблем нет, сидит себе тихо, а с рыжим нужно что-то делать. Да, он старше и владеет мечом, держит под защитой и чувствует себя мужчиной. Но я всем плачу, меня должны слушать, мои приказания должны исполняться, мое поручение нужно выполнять. Что же тут непонятного?».
– Как скоро мы доберемся до притока реки? – спросила Брассика.
– Да пока идем потихоньку, к концу дня доберемся, – ответил Маркус.
– Почему к концу дня? Почему так долго? Я надеялась, что выйдем до полудня.
Маркус засмеялся.
– А не слишком ли? – заметил он.
Священник сказал примирительное, весь пыхтя от работы: «Если будет благоволить бог, то и путь окажется кратким».
– Вы мне заговариваете зубы, – со злобой ответила Брассика. – Плохо работаете. Опаздывать нельзя.
Маркус негодующе прекратил грести. Рудольф же, не заметив сразу, ещё сделал пару гребков, пока не остановился, из-за чего лодку повернуло в сторону. Мечник, красный и нахмуренный, пытался, по-видимому, подобрать легкое слово, но тянуло на крепкую брань. Атропа ждала. Рудольф делал воздухом порывистое «фих!», потирая морщинистый лоб рукавом.
– Куда же мы так торопимся? – спросил Маркус.
Вдруг брызг воды окатил девушку. Это была рыба, выпрыгнувшая у самой лодки и по несчастью упавшая под ноги. Брассика закричала, увидев щучью пасть, нацелившуюся на её сапог; трактирщица загоготала у самого уха девушки и легонько, как будто из шалости, подпинывала щуку поближе к ней. Маркус закричал «не упусти!», а Рудольф, весь распарившийся, перенапрягся с веслом и горел румяным. Щучья пасть наконец-то нашла свою жертву, уцепившись за штанину Брассики. От хаотичных перемещений лодка закачалась сильнее и намеревалась перевернуться,. Маркус, не вставая, веслом шлепнул по спине Брассике, от чего она тут же уселась обратно, затем резким и коротким ударом контузил щуку.
Рыба замерла. Все затаили дыхание, ожидая. Маркус ещё раз ударил веслом.
– Щука отдала душу богу, – сказал священник. – Вот и славно, будет ужин.
– Как смеешь ты бить меня? – Брассика, чувствуя себя униженной поступком Маркуса, попыталась выдернуть весло из его рук, но тот, секунду опешивши, не поддался. Лодка снова закачалась. Рудольф попробовал унять, неудачно протиснувшись между сцепившимися – в лоб влетели рукояткой весла, он заныл от удара.
– Ох! – крикнул священник, схватившись за быстро набухающую шишку.
– Как смеешь ты? – Брассика повторилась. Маркус молча сопротивлялся, не отпуская весло. Усы его, казалось, стали ещё рыжее. Борт резко качнулся вправо, и тело девушки вместе с лодкой накренилось; потеряв равновесие, Брассика с криком рухнула в реку.
Сапоги, набравши воды, потянули её на дно; пытаясь вынырнуть, она поочередно стянула их с ног, но силы покинули, когда пальцы почувствовали вязкий ил под собой, тело поразило судорогой от нехватки воздуха. Водоросли колыхались и прикасались к Брассике, как шершавым языком буро-зелёные листья облизывали её руки и лицо.
Потемнело в глазах.
В воду кто-то прыгнул, грубо обхватил девушку и понес наверх, к солнцу. Первый вздох оказался столь желанным, сколь и болезненным, отплевываясь и кашляя, Брассика беспомощно бултыхалась и разводила руками в попытке удержаться на плаву.
– Берись! Берись за весло! – крикнули из лодки.
Энергично вытянули сначала девушку, потом её спасителя.
Они лежали и часто дышали, тряслись от холода и пробовали чем-нибудь укрыться. Брассика подняла голову и увидела над собой Рудольфа, цокавшего языком, Атропу, распиравшую от негодования, и Маркуса, мокрого и рыжеволосого с головы до пят. Говорить ей ничего не хотелось. Благодарить тоже.
– Так дальше плыть нельзя, – сказала трактирщица. – А ну, братцы, взяли курс на берег.
Никто не воспротивился её приказу. Взявшись за свободное весло, она вместе со священником принялась работать, под ритмичное: «Р-раз, два, р-р-раз, два…»
До берега добрались быстро. Лодку затащили по песку. Бриллиантовый лес здесь покрыт тёмно-зелёным и каштановым одеялами: ёлки сбрасывали иголки, а мелкие кустарники шуршали иссохшей листвой, при каждом дуновении ветра роняя её. Каменные валуны, округлые и в белую крапинку, лежали хаотично. Где-то кричала ворона.
– И что теперь? – спросила Брассика.
Ясно, что слуги ей таковыми больше не являются.
– Что-что, разобьем лагерь на ночлег. Дальше двинемся, как только обсохнем.
– Сохнуть будем до утра?
– Да.
– Так не пойдет, – возмутилась Брассика. – У меня по плану добраться до гоблинского лагеря за день.
– План будем менять, – жестко заявила Атропа. – Действовать по-старому мы не станем.
– Я хочу…
– Мало ли что ты хочешь! – крикнула Атропа. – Послушай, касатка: мы проплыли несколько миль и устроили мордобой, скажи, ради этого я согласилась бросить своих детей? Ох и сели вы мне на уши тогда в трактире. Губить свою жизнь не намерена, а ты ещё мала и должна набраться опыта, прежде чем командовать.
Маркус и Рудольф молчали. Священник припал к большому камню, не глядел ни на кого, только скрестил руки на груди в ожидании. Маркус выжимал мокрую одежду. Брассика не пыталась искать в них поддержки – ей думалось, что последние дни унижений опорочили её, и никакое золото теперь не поможет. «На их месте я попробовала бы заколоть меня, а все ценное прибрать», сказала она себе.
– Ясно мне, что поспешили с подвигами, – продолжила трактирщица. – Нахрапом замок не возьмешь. А не то подохнем при первой стычке. Нужно разобраться, что и кому суждено
– Не согласна я с такими правилами, – сказала Брассика в отчаянии.
– Тогда прочь от нас. Прочь.
Чувства одиночества и несправедливости нахлынули на девушку. Подбоченившаяся Атропа выглядела грозно, как валун рядом. Брассике осталось признать, что о деньгах никто из её слуг не думает, в командующие не годится и шантаж её не удался – пойдут и без неё.
Она очень слабым и надломленным голосом произнесла: «Ну хорошо…»
– Так-то, – удовлетворенная ответом трактирщица приказала помочь ей разбить лагерь. Кто в лес по дрова, кто с ножом к щуке. Солнце двигалось на запад, крася небо в жеманный розовый. Глаза Брассики выискивали признаки гоблинов, но ничто не выдавало их присутствия. Воздух чист, тогда как гоблины всегда что-нибудь смолят, коптят и обжигают. Нет костей, нет утвари, нет ожоговых следов пламени на стволах деревьев: лес тут чист, девственен от троп и вырубок. Нет развешенных, как зелень на потолочной балке, талисманов, нет столбов с резьбой, с изображением на них грубых фигур птицы.
Вечером все собрались у костра. Вещи пропахли супом и горящими дровами. Слуги шутили и вели разговор, но отчаявшаяся Брассика страдала: ей всюду мерещилось бесчестье.
«Как же быть? – думала она. – Они никогда больше не послушаются меня. В их глазах я упала в бездну. Я ничего не могу, а плата золотом
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 5
