Нашла себе стэнд ап питомца. – И кот презрительно хмыкнул. Из своей комнаты вышла Света и спросила с кем я только, что говорила, на что я ответила, что с котом. Повисла недолгая пауза, мне с одной стороны не терпелось, узнать что дальше скажет животное, а с другой не хотелось выдавать своё любопытство: подумаешь начальник какой, мы может с множеством говорящих котов знакомство водили, и ни один еще таким заносчивым и хамоватым не был. – Но-но галубка, я и мысли твои знаю, вернее чувствую, так что не харахорься, а лучше давай устроимся на диване поуютнее и я тебе расскажу, что делать надо. Кот вальяжно направился к дивану, который мы с Колей купили год назад за большие деньги и не для того, чтобы брюхо волосатое раскладывалось тут. Коты обычно приходят за хозяевами, устраиваются где-то в ногах и потом только начинают мурлыкать. Этот же сразу мурлычет, как паровоз, первый идет, укладывается, как бы приглашая и меня улечься. Так бы и дала ему пинка волшебного, увесистого, но больно крупная голова у него маленько рассеяло мою уверенность в себе. Разумнее было разместиться с ним рядом и послушать его, что мы с доченькой и сделали. Кошачье мурлыканье убаюкивало, мы расслаблялись, постепенно тихая музыка Призрака оперы звучала все отчетливее, а песнь партии Призрака все громче, мы сразу и не поняли, что поет ее кот, потому что каким-то странным образом, пасти он и не открывал особо.
Отда-ай мне все тепло и обогрей Отва-аги наберись
Угрюм и осторожен Палач в пути но не боись
Печальный путник сей, жалости твоей не стоит
Погибнет от твоих очей, и слова не проронит
Не противься искушенью Небеса ждут поступка
Предай все горести забвенью, Моя га-алубка
Мы любим не любя И Шутим не смешные шутки
И честно говоря Обманываем в прибаутке
Слепого Самаэлья прозри И будет пройдено полпути
Проснешься и иди на свет, Найдешь мою седую Митру
Она обедом угостит, и выкушаешь цитрус
Не спорь с котом, так надо
И ветер приведет домой тебя обратно.
Зачем уставились девчата, Закрыли оба глаза
Морфею заспанному недосуг ждать вас,
На званый бал к богам спешит зараза
И мне туда охота, теперь вы справитесь без нас.
Когда я проснулась, кота не было, на его месте лежали старые, страшного вида из забытого прошлого бабушкины или дедушкины очки. Подойдя к открытому окну, чтобы его закрыть, так как в него порывами влетал ветер, я не узнала Питерский двор-колодец, да его и не было вовсе: передо мной был берег бурной реки, очень похожей на Дон с песчаными берегами и бурным течением. Земля оказалась сразу под окном, а не как раньше внизу метров 10 под третьим этажом, солнце заходило прямо за рекой, и мне пора было идти за ним, как спел кот. Я разбудила доченьку, и мы бодро выдвинулись через окно к берегу реки убивать какого-то печального палача или что там еще от меня потребуется сделать.
На берегу мы нашли лодку и возле нее человека в рясе и капюшоне, ну точно палач, тебя то мне и надо.
Глава 4. Коля на Арагаце
Начнем с чистого глиста, профессионально и немного уныло сказала таблеточка, напрягая кишечник моей домашней кошечки.
В прошлый раз мы остановились на трёх карлицах увидевших Колю в прекрасной зале стиля барокко.
– Смотри за этого семь душ дадут, он в розыске, – точняк дефки, я вспомнила, три карлицы устремились к несчастному. Их ярость и сила подпитывались теми разочарованиями, что приключились из-за Колиной лени и слабости, теми незащищенными прохожими посторонними и хорошо знакомыми и близкими, которых по недоумению или по глупости не защитил и кому не помог, той болью и слезами, что причинил всякому сознательно или по неосторожности. Вонь стояла жуткая. Николай вспомнил это место, где он иногда появлялся, как будто его кто-то вызывает сюда. Сейчас он лежал, испуганно смотрел снизу вверх на трёх фурий и подумал, что они всё-таки женщины и надо попробовать с ними по-хорошему, по-культурному поговорить.
– Здравствуйте барышни. И чего это мы так нахмурились?
Голос подействовал, противный запах исчез, карлицы остановились, и некоторое время обескуражено смотрели сначала на молодого человека потом друг на друга.
– А ничё зайчик. Может себе оставим? – Тёмненькая заговорила, то была Смерть.
– Слыш зайчёныш, Ты чьих будешь? – Хоть знаешь, почему тебя тут в розыск объявили? Рыженькая откликнулась, то была Игра.
– Девушки, давайте по порядку, я Коля, а вы кто и где я?
– Какой дивный голос, девоньки давайте найдёныша оставим себе, себе, себе… затараторила блондиночка, – название третей – Любовь.
– Девоньки вы мне тоже очень сильно нравитесь, больше чем можно представить, но я женат и меня ждут дома. – Заговорив про дом и семью, он непроизвольно представил себе свою Надю, доченьку Свету и тут же очутился идущим в толпе по улице Садовой, при этом вся память о трёх карлицах и замке исчезла, как будто Колину жизнь смонтировали, вырезали, начиная с грязного туалета поезда и заканчивая его появлением на Садовой улице с маленьким портфелем.
Карлицы ошарашено смотрели на то место, где только что находился Николай. Границы между мирами все чаще стирались, если раньше для перехода необходимо было умереть, то теперь картина представлялась не однозначная. Даже если бы словоохотливые фурии договорились никому не рассказывать историю молодого человека с взъерошенными волосами и очаровательным голосом, то ничего у них не получилось. Болтливость не только человеческий порок. Когда злополучная встреча стала достоянием всех без исключения богов и околобожьего социума, три карлицы были вызваны к Зевсу на приватную беседу.
– Девушки, как вы заметили, людские души после смерти становятся нашими, когда при жизни поддавались соблазнам. То ли глобальное потепление так подействовало, то ли вирус, какой образовался неизученный, но система начала барахлить. То появляться начали смертные до смерти в потустороннем мире, то баланс предначертанный и подтвержденный поступками в день судный не сходится. Как будто законы физики престали действовать. Понятно? – Зевс угрожающе смотрел в сторону Фурий, те быстро и дружно закивали клювами. – Продолжаю. Вы видели намедни молодого человека в гостином зале всех богов с растрепанными волосами в костюме обычном с портфелем формата А4? – Фурии быстро и дружно закивали клювами. Я на него ухлопал так много божественной силы, что бы он поддался искушению – возгордился.
Мне не должно увидеть свой позор,
когда с таким усёром
мои усилия
