Даже две. И упускать ни одну из них я не собирался. Кабан и так уже добегался. Да и малышка тоже. Решение оставить себе такую прелесть крепло с каждым шагом.
Думаю, с родственниками этой замарашки я смогу легко договориться. Сотня золотых для селянина целое состояние, продадут и не посмотрят вслед. Люди алчные и жестокие, а такому сокровищу явно не место на полях и возле скота. У меня ей будет однозначно лучше. Она оценит…
Жизнь перестала казаться такой уж мрачной. Осталось забрать принцессу из монастыря, и дня через два мы уже вернемся в Демиро. Придется изнеженной ханарской девице смириться с тем, что у меня есть кто-то для души и сердца. Впрочем, мне ее описывали как весьма умную особу. Не может же она всерьез полагать, что династический брак перерастет в искренние чувства. Мы, оборотни, можем полюбить лишь истинную пару, а это явление настолько редкое, как и истинная магия фей-ир.
Впрочем, если и не смирится, думаю, ее быстро можно будет задобрить украшениями и еще чем-то, что все бабы любят. Человеческие женщины падки на побрякушки как сороки. И такие же громкие и болтливые. А затем и дети пойдут… Пусть ими занимается.
Даже несмотря на недовольство принцессы, отказываться от этой малышки я не собирался. Встретить ту, на которую настолько остро реагирует зверь, большое счастье.
Запах дыма проник в нос, подсказал, что лагерь уже близко. Потянул горьковатый воздух, в котором остро ощущались ароматы древесины и мяса. То, что нужно. С утра маковой росинке во рту не было. На охоту нужно идти голодным, никак иначе. Девчонку тоже не мешает покормить.
Она была легкой, словно перышко. Загрубевшие ладони ощущали выступающие ребра и позвонки. К ней бы лекаря еще. Но бедняжка так всполошилась при упоминании о монастыре, что я решил отказаться от этой идеи. Лагерный врачеватель тоже справится. Фей-ирский плющ растение гадкое и ядовитое, но отнюдь не смертельное. Можно вылечить последствия и подручными средствами.
Я снова взглянул на поврежденное личико. Опухоль увеличивалась, окрашивала нежный сливочно-белый цвет кожи ярким багрянцем, а тонкие черты превращала в грубые, мясистые бугры. Бедняжка... Жизнь, видимо ее не баловала. Но, тем лучше... значит, будет больше ценить то счастье, которое буквально свалилось на нее в моем обличии.
Даже не представляю, что толкнуло молоденькую девочку на скитания по лесу. Родители? Опекуны? Люди отвратительные существа. Жестокие даже к собственной расе. За кусок хлеба готовы продать душу, и слепо поклоняться тем, кто этого хлеба даст побольше. Даже если при этом будет унижать и гнобить.
И жалкий Роверт такой же. Безумный отвратительный тиран. Довел свою страну войнами и слепой жаждой чужих территорий до изнеможения. А простому народу расхлебывать. Разоренные, незасеянные вовремя поля привели к голоду и смертям. Уже несколько лет прошло после подписания договора о перемирии, а Ханар до сих пор отойти не может.
Задумавшись, не заметил, как за густыми стволами деревьев показалась поляна, на которой мы разбили лагерь. Решили организовать стоянку поближе к монастырю, привести себя в порядок и вечером наведаться в обитель Дев Аскетовых. Перед чопорными монахами и невестой надлежит показаться истинным королем со свитой, а не странствующими бродягами.
Все взгляды тут же скрестились на мне. В них светилось удивление и немое любопытство – не каждый день правитель Горара притаскивает из ближайших лесов невинных сельских дев. Но я и ухом не повел, лишь перехватил девчонку поудобнее и слегка показал клыки. Моя добыча. Теперь никто не позарится.
– Сэм, там туша кабана. Сгоняйте и принесите в лагерь, – кивнул другу. – Сегодня на ужин будет дичь.
Асемин с трудом отвел ошеломленный взгляд от моей ноши, но деликатно промолчал. Лишь светлые пшеничные брови остались вздернутыми, а на лице застыло глуповатое выражение всепоглощающего изумления, словно не мог поверить в то, что видит.
Коротко свиснув, он подозвал еще одного из отряда и направился точнехонько в тот же просвет между кустами, из которого только что появился я. Правда, перед тем, как скрыться, оглянулся, желая убедиться, что я не иллюзия. Но поскольку король Горара с обморочной селянкой на руках не растаял, как фей-ирский морок по утру, друг поспешил выполнить поручение. Один любопытный взгляд устранен. Теперь еще осталось объясниться с Ориддиком.
С Сэмом, Диком и Эйлой мы сызмальства были вместе. Не разлей вода, как говорят. Потом на некоторое время нам пришлось расстаться. Я скрывался от когтистых лап дяди и всеми возможными способами боролся с его непомерным желанием устранить меня в качестве наследника престола. Друзья пытались выжить в королевстве Фердинанда. Если бы не верный еще моему отцу главнокомандующего королевской гвардии Нирт Асвил, Сэм и Дик не дождались бы моего возвращения. А вот Эйла, к сожалению, не дожила.
Впрочем, виновные поплатились сполна. Я видел страх и мольбу в глазах преступника, всматривался в них с особым наслаждением перед тем как лично с ним покончить. Уверен, такой же взгляд был и у Эйлы. Но он не внял ее мольбам о пощаде. Я, получается, тоже.
Я часто думал, будь я там, рядом с ней, смог бы защитить. Вряд ли. Мы были почти дети, восемнадцатилетние подростки у которых еще молоко на губах не обсохло. Но я бы умер, чтобы спасти ее, свою названую сестру, с которой мы были ближе, чем кровные родственники.
– Кто это, Эд? – подошел Дик. Отвлек от горестных дум, прогнал темные призраки прошлого. И я невольно почувствовал благодарность. Иногда нужно, чтоб кто-то заставил их отступить. Мне не всегда под силу…
– Нашел в лесу, представляешь. Буквально в руки упала.
Я снова посмотрел на свою мышку. Нежное личико становилось все более и более безобразным под влиянием яда. Друг с сомнением взглянул на мою добычу.
– Бедняжка угодила в куст фей-ирского плюща. Но уж поверь – она красотка!
Мне, откровенно говоря, было все равно, что подумал Дик о моей избраннице. Главное, что я думал и чувствовал. А чувствовал я, что от одного ее взгляда в сердце печет, словно его присыпали жгучим перцем, а звериную душу вывернули наизнанку и крепко-накрепко пришили невидимыми нитями к пугливой трепещущей душе этой малышки.
– Верю, – хмыкнул он. – А с невестой, что будешь делать?
Патологически честный и благородный друг не одобрил бы моего решения. Иногда глас совести в его обличии меня ощутимо раздражал.
– Не знаю, Дик. Но эта девчонка… особенная. Рядом с ней я ощущаю что-то необъяснимое в душе, – последняя фраза казалась
