— оригинальностью художественного решения. В живописи он не может еще отойти от притягательного серовского образца, в многословности рисунка обнаруживается робость перед натурой. Воздействие же Врубеля, о котором он сам пишет в „Пространстве Эвклида“, проявляется — но без внутреннего огня — только в некоторых акварелях»[22].
Семья художника. 1903. Холст, масло. ХХМ
Причин медленного и не блестящего становления художника в ранние годы можно назвать несколько. Играло роль качество творческого темперамента: он сам, пытаясь объяснить это явление, характеризовал себя позднее «трудным работником». Не был он в те годы полностью углублен в ученье. Уже в начале девятисотых годов Петров-Водкин выполнял первые заказные работы, для которых требовались иные профессиональные навыки, чем те, которые давал процесс обучения станковой живописи у Пастернака или Серова. Помимо этого, молодой художник напряженно занимался в те годы литературной работой, о чем говорит само количество созданных произведений[23].
Еще одна, может быть наиболее радикальная, причина лежала в самой сути его таланта: в склонности художника к обобщенно-формулирующему осмыслению жизненных явлений. Это свойство художественного видения особенно сильно выступало в Петрове-Водкине в ранние годы, в условиях не сложившегося еще живописного профессионализма. Оно не давало ему возможности ни просто отдаться стихии импрессионистического фиксирования впечатлений, ни пойти по пути чисто поэтической метафоричности, ни углубиться в поиски цветовой интерпретации пластических форм, то есть мешало пойти по одной из многочисленных дорог, на которые примерно в это же время выходили другие ученики Серова: М. Ларионов, П. Кузнецов, И. Машков, где пролегали в те годы кардинальные пути развития живописной формы.
Что касается заказных работ, то они сыграли вполне определенную роль в творческом формировании Петрова-Водкина. Их было довольно много. Он писал портреты, делал эскизы каминов, печей, изразцов на керамической фабрике, рисунки тарелок для фарфоровой фабрики, исполнил роспись бассейна и живописные панно для библиотеки особняка в Петербурге, занимался оформлением «Армянского вечера» в зале Московского Благородного собрания и выполнил декорации народного гулянья в Москве, эскизы икон для императрицы Александры Федоровны и др. Самыми важными были росписи в церкви Казанской Божьей Матери в Саратове, выполненные совместно с Кузнецовым и Уткиным летом 1902 года, и майоликовый образ Богоматери для Ортопедического института Р. Вредена в Петербурге в 1904 году.
В саратовской росписи молодые живописцы проявили свое новаторство в столь полной мере, что церковные власти распорядились их уничтожить. Петров-Водкин описывал впоследствии свою работу над композицией «Нагорной проповеди»: «…картину я построил пирамидально, подчиняясь полуокружности стены. Вершиной был Христос. <…> Народ, изображенный мной, был действительно сбродом людей, лишенных документальности исторической Иудеи. Чалмы, тюбетейки и тюрбаны чередовались с покрывалами и прическами женщин; полуголые и голые детишки разрежали толпу взрослых. Преобладал бунтарский или разбойничий элемент. Слева наверху я изобразил, по итальянской традиции, мой автопортрет»[24].
Выполнение заказных работ имело и важную положительную сторону: во-первых, оно сказалось на профессиональном самосознании художника — он начал ощущать себя человеком с ремеслом в руках, что было важно для выходца из мещанства. Кроме того, декоративно-прикладные и оформительские работы обращали его к миру вещей, к проблеме формирования среды и синтеза искусств, лишали его творческие установки узости станковистского снобизма. Этот опыт, безусловно, вошел в художественное сознание будущего теоретика и педагога и отозвался впоследствии в создании монументальных картин и театральных постановок. В ряде заказных работ художник напрямую контактировал с архитектурой стиля модерн, что не могло не сказаться впоследствии на стилистике его собственных произведений. Возникает своеобразный парадокс: официальное, общественное вступление Петрова-Водкина в художественную жизнь России состоялось осенью 1908 года, но реальное участие в ней началось гораздо раньше — в 1902–1904 годах.
Это первое появление Петрова-Водкина прошло не замеченным критикой. В 1908 году перед петербургской публикой появился уже далеко не начинающий художник и вполне сложившийся тридцатилетний человек, что и объясняет не совсем понятные на первый взгляд успех и значительность его дебюта в художественных кругах. А истоки его парижских картин в стиле сецессиона следует, видимо, искать не только в мюнхенских впечатлениях, но и в раннем сотрудничестве с петербургскими архитекторами, работавшими в манере северного модерна, и прежде всего во влиянии Р. Мельцера.
Поездки за рубеж
Зарубежные поездки молодого художника, безусловно, сыграли чрезвычайно важную роль в его творческом становлении. Трудно вспомнить биографию русского художника, начинавшего свой творческий путь в те годы, где не было бы более или менее длительных поездок за рубеж или периодов обучения там: в Париже или Мюнхене. И Петров-Водкин мечтал об Италии, Африке, Германии, Париже. В первую свою заграничную поездку в 1901 году с Сорохтиным на велосипедах[25] он сумел добраться до Мюнхена.
Первоначальный план поездки был таким: поездом — в Мюнхен, затем — в Италию (Венеция, Рим, Неаполь), «чтобы побывать на вулкане Везувии». Позднее было решено ехать на велосипедах через Варшаву. Поездка должна была стать рекламой для фирмы, обеспечившей путешественников велосипедами. Молодые люди выехали из Москвы 10 апреля. С дороги Петров-Водкин должен был посылать свои корреспонденции в газету. 23 апреля путешественники прибыли в Варшаву, затем отправились в Бреславль. Отсюда Петров-Водкин ехал дальше поездом, отдав свой велосипед Сорохтину, «чья машина сломалась».
Богоматерь с младенцем. 1903–1904. Майолика на фасаде Института травматологии им. P. P. Вредена, Санкт-Петербург
8 мая наш герой уже рисовал в знаменитой школе Ашбе. В школе Антона Ашбе, искавшего способ передачи непосредственных натурных впечатлений в строго конструктивной и закономерной форме, Петров-Водкин провел несколько месяцев. Дисциплинирующее конструктивное начало, воспринятое в этой школе, наглядно сказалось в направлении его работы над натурой в Париже 1906–1907 годов и шире — в формировании его концепции пластической формы. Большое значение для молодого художника имело знакомство с новейшим европейским искусством на выставках.
Примечательна поездка Петрова-Водкина в 1904 году в Лондон на фабрику Дультона, где происходил перевод написанного им живописного эскиза образа Богоматери для клиники Вредена в майолику[26]. Молодой художник побывал в промышленной столице мира, ошеломившей его масштабами великого города, знаменитыми музеями, соборами, парками, подземкой… Посещение Национальной картинной галереи расширило его знакомство с итальянскими мастерами Возрождения, начатое в петербургском Эрмитаже, и еще больше подогрело желание увидеть Италию. Впечатления, полученные в лондонской галерее Тейт, дали импульс к созданию ряда живописных полотен 1910-х годов.
Поездки за границу для продолжения учебы и обретения новых художественных впечатлений настоятельно рекомендовал молодому художнику Борисов-Мусатов. Творческие контакты, характеризующиеся взаимным интересом и огромным уважением Петрова-Водкина к творчеству старшего мастера, начались еще в
