Мысль о том, чтобы им с женой провести несколько дней лишь вдвоем, привлекла Саймона гораздо больше, чем он мог себе представить ранее.
Шаги в холле оторвали его от этих размышлений, и он вдруг заметил, что гладит пальцами письмо жены, как домашнего любимца. Он отдернул руку, словно пойманный с поличным карманник. Что это он делает? Ведет себя как школьник, настигнутый первым любовным увлечением.
Он нахмурился, глядя на знакомую печать, не вполне уверенный, что реагирует на письмо адекватно. Каким то образом еженедельные послания жены за короткое время стали жизненно необходимы ему для сохранения его душевного покоя и трезвого рассудка. Может быть, это было оттого, что она рассказывала ему новости о его родном доме, о Девингеме, и это наполняло теплом его одинокую жизнь. Девингем был единственным местом на земле, где он действительно испытывал моменты ясного покоя, отрешаясь от того мрака, в котором принужден был жить в Лондоне.
В дверь кабинета постучали, и он отложил непрочитанное письмо в сторону.
– Войдите.
Дверь отворилась, и Доббинс, его респектабельный лондонский дворецкий, возник на пороге.
– Послание вам от мистера Фоксуорта, милорд.
– Вот как? – Саймон поднялся с кресла и встретил дворецкого на полдороге. Взяв из его рук письмо, он вскрыл конверт, пробежал глазами краткие строчки и сказал: – Вели оседлать Сократа и подвести к парадному входу. Я уезжаю.
– Хорошо, милорд. – Доббинс поклонился и вышел. Саймон повернулся и пошел обратно к столу, на ходу разрывая письмо в клочки. Подойдя к камину, где, отгоняя холодную сырость унылой погоды, горело низкое пламя, он бросил клочки в огонь и наблюдал, как они быстро почернели и обратились в пепел.
Когда от дорогой веленевой бумаги осталась лишь зола, он вернулся за стол. Фокс требовал его к себе, а Саймон давно обещал, что если другу понадобится помощь, он явится по первому зову. Он должен был Джону Фоксуорту гораздо больше, чем мог когда либо вернуть, так что свое слово он еще никогда не нарушал.
Взгляд его упал на непрочитанное письмо жены. С кратким всплеском сожаления он вышел из комнаты. Долгу отдается приоритет перед делами. Фокс ждал его, а письмо Люси все еще будет на месте к его возвращению.
Фокс стоял возле окна. Голой рукой он сжимал трость, удерживая равновесие, а другой, в перчатке, подносил к губам бокал с бренди. Все окна кабинета, кроме одного, были плотно зашторены, только в одном, выходящем на улицу, оставалась между занавесками щель в два дюйма.
Так что и его назвать открытым можно было лишь условно.
Однако он мог через щель смотреть на улицу, и это его вполне устраивало.
Он вновь отхлебнул глоточек бренди, наслаждаясь его ароматом, и задумался, сколько времени понадобится Саймону, чтобы прибыть к нему.
Однако почти одновременно с тем, как эта мысль возникла в его голове, он уже увидел своего друга, подъезжающего к парадной двери. Молодой грум выбежал принять у него поводья, и Саймон легко спрыгнул с коня. Широкими быстрыми шагами он достиг дверей, двигаясь с естественной грацией здорового тренированного мужчины, которую Фоксуорт когда то считал врожденной.
Стук дверного молотка разнесся по всему дому. Фоксуорт залпом допил бренди и постарался погасить тлеющие в душе угли гнева, все еще горячие, несмотря на прошедшие три года. Он снова взглянул на коня Саймона, которого грум вел в конюшню, а затем скованно отвернулся от окна, тяжело опираясь на трость. Проклятая нога снова отказывалась повиноваться.
Когда то он тоже скакал верхом, как Саймон, и ходил легкой прямой походкой, не доставлявшей ему боли.
К тому времени как Питерс, его дворецкий, поскребся в дверь кабинета, он успел добраться до письменного стола. Поставив пустой стакан, он крикнул:
– Входите.
Питерс нерешительно заглянул в комнату с таким видом, словно боялся, что хозяин запустит ему в голову графином с бренди. Фоксуорт вздохнул. Ради всего святого! Он же сделал это всего один раз!
– В чем дело, Питерс? – спросил он, когда слуга продолжал топтаться у двери кабинета.
– К вам лорд Девингем, сэр.
– Так впусти его, черт тебя побери. Ты же знаешь, что я посылал за ним.
Дворецкий побледнел, пробормотал извинение и исчез. Оглянувшись на улепетывающего дворецкого, Саймон сам распахнул дверь кабинета.
– Какие у тебя нервные слуги, Фокс.
– Он достался мне вместе с домом. – Фоксуорт направился к своему креслу, проклятое колено адски болело. – Заходи.
Саймон чуть не поморщился, когда Фоксуорт прислонил трость к столу и стал осторожно опускаться в большое кожаное кресло. Ему хотелось бы помочь, хотя бы подержать трость, пока Фоксуорт совершает мучительный процесс усаживания, поднимая двумя руками непослушную ногу и заводя ее под столешницу. Но Саймон уже как то раз попробовал ему помочь и заслужил залп проклятий, которые Фоксуорт обрушил ему на голову. Тот случай, когда Фокс поддал ему локтем в солнечное сплетение, навсегда отбил у Саймона охоту пытаться оказывать услугу человеку против его воли.
Теперь он стоял молча и терпеливо ждал, пока Фокс устроит свое непослушное тело за столом, хотя каждое болезненное шипение вонзалось ему в душу как клинок. Вина поднялась в нем черной густой волной желчи. И он сжал кулаки бессильно брошенных вдоль тела рук.
Если бы не Саймон, Фокс сейчас бы был цел и невредим.
– Так то лучше. – Дыша чаще и тяжелее обычного, Фокс указал на второе кресло кратким жестом затянутой в перчатку руки. – Садись, Дейв, и позволь сообщить тебе, что надумали проклятые французы.
Поглубже запрятав бурлящие в нем эмоции, Саймон сел и сосредоточился на работе, а Фокс открыл ящик стола и вынул оттуда листок бумаги.
– Это было перехвачено на судне французских контрабандистов несколько дней назад, – произнес Фокс. – В нем упоминается Изабелла.
– Неужели? – Саймон заинтересованно наклонился вперед.
– Последние двадцать четыре часа я провел за расшифровкой этого. – Легкая улыбка удовлетворения изогнула его губы и напомнила, каким обаятельным повесой был он раньше. – Все так, как мы и предполагали. Изабелла Монтелуччи и есть та самая женщина, которая, по слухам, была любовницей того убийцы, Антуана Ла Рю.
– Сообщалось, что Ла Рю убит несколько месяцев назад, – произнес Саймон, постукивая костяшками пальцев по подлокотнику своего кресла. – Я все раздумывал, что делает его любовница в Англии.
– Получается, что она намерена воспользоваться плодами его гибели. Согласно этому письму, она заявила, что владеет списком верных Англии информаторов, который хочет продать самому богатому покупателю.
– Черт побери! Когда? И как?
– Об этом в письме не сказано. – Фокс отложил в сторону свой перевод. – Твое участие в этом деле становится решающим, мой друг. Ты должен обаять эту женщину и выведать у нее все подробности продажи. И заполучить этот список, прежде чем он попадет в руки наших врагов.
