потерять свои деньги, если мы будем в плохой форме. Она деловая женщина до мозга костей. Полагаю, она предупредила меня об этом в первую ночь.
Лёд разговаривает с Кристал, которая выглядит неловко от такого внимания. В казарме во время еды разговаривают между собой, не обращая на меня внимания. Если я думала, что меня примут после тренировок с мужчинами, то я ошибалась.
— Осколок, мне нужно, чтобы ты отвез меня к Трюкачу, — Алзона не поднимает глаз от своих бумаг, когда произносит просьбу. — Взамен, можешь отдохнуть после обеда.
Осколок кивает, как будто в этом нет ничего нового. Остальные, похоже, не заинтересованы в их договоренностях. Остальные, должно быть, покидают комплекс и отправляются куда-то во Внешние Кольца. Это самая безопасная возможность сориентироваться, когда я начну поиски. Это был лабиринт, когда я бежала через него в первую ночь. Я предполагала, что самый бедный район будет похож на деревни на Осолисе, где много открытых мест, дети бегают и смеются, и можно спокойно пройтись. Сказать, что я просчиталась с опасностями на Внешних Кольцах, значит преуменьшить, но я ожидаю, что при дневном свете они станут более понятными.
Я прочищаю горло. Никто не поднимает взгляд, за исключением Кристал, которая оглядывает стол, ожидая ответа остальных. Она усмехается мне, когда они не отвечают.
— Могу ли я сопровождать вас? — спрашиваю я, пытаясь сохранить нейтральное выражение лица и голос.
— Что означает «сопровождать»? — спрашивает Шквал у Льда.
Я не пытаюсь исправить сказанное, хотя чувствую, что мои порозовевшие щеки выдают меня. Я не хочу привлекать больше внимания к промашке. Алзона смотрит на меня со своего места во главе стола. Она наклоняет голову в сторону, тёмные волосы свободно струятся, оценивая меня.
Она усмехается. Это не похоже на улыбку, которая мгновение назад была у Кристал.
— Почему нет, — говорит она.
Я роюсь в своем мешке в комнате-кладовке. Мои руки приостанавливаются. Остальные останутся здесь, когда я покину комплекс. Я опускаю взгляд на уличающее содержимое рюкзака. Одна испорченная вуаль, одна сломанная стрела и одежда наилучшего качества. Гораздо лучшего качества, чем выданные мне серая туника и брюки, которые носили остальные. Даже та одежда, которую я видела на мужчинах в их выходные дни, изорвана в клочья. Что если кто-то заглянет в мою комнату, пока меня нет? А именно Лёд. Я колеблюсь, осматривая комнату в поисках укромных мест.
Я достаю порванную чёрную ткань и бегло изучаю крупные дыры на ней, вспоминая ночь, когда это произошло. Банда мужчин, напавших на меня, планировала продать меня в секс-рабство. Теперь все они были мертвы, а их золото было моим. Я вырываю в углу матраса внушительную дыру и запихиваю остатки вуали внутрь. Я натягиваю свои самые изношенные брюки и оставляю тренировочную тунику, отказываясь от блестящего мехового плаща. Холод Первого не сравнится с пробирающей до костей температурой Третьего. Я уверена, что смогу выдержать несколько часов. Остальные вещи — одежду, которая мне сегодня не понадобится — я запихиваю под матрас. Стрела, самая уличающая меня вещь, отправляется внутрь моих начищенных сапог.
Остальные ждут у входа в комплекс. Нет, не в комплекс. Другие называют это казармой. Я тоже должна начать так говорить.
— Наконец-то, — говорит Алзона.
Она поворачивается, чтобы отпереть первые ворота. Кристал следует за ней наружу.
Осколок бросает беглый взгляд на мои брюки и выходит вслед за двумя женщинами за дверь. Я задерживаю дыхание и спешу вдогонку. Моя одежда прошла проверку.
По сравнению с тёмным переулком, ведущим к главной аллее, гулкие стены казармы кажутся почти домашними. Высокие стены блокируют любой слабый свет, который иначе мог бы достичь Внешних Колец. Чтобы добраться до неровных мощеных дорожек, требуется несколько минут. Узкий переулок забит бедняками и больными. Люди мусорят на улице, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не закрыть нос от запаха. В пустых развалинах, тянущихся по каждой из сторон улицы, расположились лавки, торгующие неизвестно чем. Любопытствуя, я заглядываю в каждый переулок, мимо которого мы проходим, стремясь составить мысленную карту местности. Я заглядываю в другой переулок и вижу, что там кто-то спит. Но есть что-то странное в том, как он лежит. Я снова смотрю на спящего человека и вижу пятна крови. Я задыхаюсь и, пошатываясь, врезаюсь в кого-то.
— Осторожнее, девочка.
Я отступаю от возвышающегося мужчины, заикаясь в извинениях. При этом я наступаю на ногу, обутую в сапог, и получаю еще одну гневную угрозу. Осколок вытаскивает меня из бардака, который я создала.
На обочине улицы лежат голодные, бездомные люди. Но эта толпа Брумы толкает и пихает друг друга локтями. Почему они так себя ведут? Мужчина с чёрными чернилами по всему лицу пинает ребёнка, просящего монету. Меня пробирает до костей.
— Не смотри так потрясенно, — шепчет в моё ухо Осколок.
— Почему они делают это? — спрашиваю я.
Мгновение он выглядит озадаченным, сбитым с толку моим комментарием. Затем он, кажется, что-то вспоминает, как будто выныривает из давних воспоминаний.
— Потому что каждый из них находится на грани выживания, — говорит он и косо смотрит на меня. — Ты всё ещё выглядишь потрясенной.
Я стираю свои эмоции, вместо этого стараюсь изобразить скуку. Осколок ещё раз смотрит на моё лицо и качает головой.
Узкая дорожка переходит в большую площадь, своего рода внутренний двор. Главная особенность — высокое здание. Оно бы ничем не выделялось, если бы не едва одетые женщины, стоящие вдоль балконов, окон и дверных проёмов. По лицам этих женщин — и некоторых девушек тоже — я вижу, что они сломлены. Они уже в отчаянии. Я натыкаюсь на Кристал и отвожу глаза. Я знаю, что это за место. Именно здесь я бы оказалась, если бы меня схватили охотники за шлюхами.
Впервые с момента встречи с Алзоной я понимаю, насколько я должна быть благодарна. Я думаю, не поэтому ли она позволила мне прийти сегодня — было ли это попыткой удержать её инвестиции от побега? Я не была дурой. Мой месяц уединенных тренировок, хотя якобы и позволил мне исцелиться, был также попыткой присмотреть за мной. Она знала, что я могу сбежать. Что ж, сегодня она показала свою точку зрения: если я покину казармы без вуали, я окажусь среди безымянных мертвецов в тёмном углу или женщиной с пустыми глазами, которую лапает каждый проходящий мужчина.
Я редко наблюдала такие ужасы в своей жизни, и обычно они происходят со мной, а не с другими. К тому времени, когда я вижу впереди такое же, усыпанное шипами здание, я с трудом сдерживаю
