яркое манящее будущее. Мимо с нарастающим грохотом проносились вагоны, несущие его воспоминания, его прошлое, хорошие и плохие дни, моменты, наполненные искренним счастьем и моменты, омраченные горем. Всё это он пережил и помнил. Что-то из этого он не хотел бы повторить вновь, а что-то готов был проживать раз за разом. И вдруг вагоны кончились, точнее, мимо проносился какой-то неосязаемый мираж. В этом мареве мелькали искаженные, но узнаваемые, образы. Он с ужасом осознавал, что это те самые семь лет, те годы, которые он провел в самообмане, в существовании, в ожидании лучшего. Образы детей были достаточно яркими, но ни жену, ни даже себя он не мог разглядеть. Всё было размыто и непонятно. То мешал дым сигарет, то пелена алкоголя, то просто усталость. Его сознание тогда жило иллюзорным днем, днем, оторванным от настоящего, лишь дети иногда возвращали его на землю, но потом он снова терял ощущение реальности. Он не мог вернуться в эти дни, потому что их словно не существовало. Если бы он не разучился искренне радоваться событиям и простым вещам, то, возможно, смог бы зацепиться за вагон, но он потускнел, опустел. Потускнела и опустела и его жизнь и сейчас проносилась блеклым синеватым пятном перед глазами, не давая возможности за что-либо ухватиться. Неужели ни одного яркого события? Дети закончили садик? Он же был рад. Нет, он был недоволен тем, сколько пришлось отдать на выпускной, и поэтому буквально смазал впечатления от праздника всей семье, так же как и первый день школы. Он жадно впивался взглядом в образы, которые становились всё неразборчивей. Где его жена? Её он почти не видел, мог лишь догадываться, что она присутствовала в его жизни и была где-то там, в этой дымке, нещадно поглотившей его жизнь. Где-то там, на заднем плане. Подожди, родная, вот скоро я подарю тебе жизнь, которую ты заслуживаешь, а пока потерпи и посиди тихонько. Он безвольно опустился на землю, в отчаянии смотря на исчезающие синие вагоны. Он поискал глазами зеленую часть этого поезда. Ничего. Его предупреждали, что будет лишь один шанс просмотреть свою жизнь и выбрать вагон, а теперь он в точке невозврата. Он не может вернуться в своё настоящее, а будущее… Он посмотрел туда, где черные вагоны выписывали кульбиты. Некоторые вагоны были такие же размытые, как и синие, но некоторые, как те из прошлого, везли яркие моменты, будь они хорошие или плохие. Эти вагоны расходились и сходились вновь, раздваивались и расстраивались, словно следуя всевозможным маршрутам и поворотам судьбы. Он поднялся с песка и, помедлив, со всех ног побежал туда, лишь бы не оставаться здесь, в забытьи. Как же поймать будущее? Как выбрать? Вагоны проносились с такой скоростью, что невозможно было разглядеть, что в них происходит. В голове стоял оглушающий гул. Выбирать в слепую было опасно, ведь он мог ошибиться с поворотом, выбрать не тот путь, выбрать вагон и попасть прямиком на какую-нибудь трагедию. Этот эфемерный поезд кружил вокруг него по несуществующим рельсам, словно издеваясь, но хотя бы никуда не исчезал, как это сделало настоящее, пока он как болван пялился в прошлое. Один из вагонов буквально ослепил его. Казалось, он мчится прямо на него. В окне он увидел улыбающуюся жену и, прежде чем успел подумать, прыгнул ему навстречу.
Он открыл глаза и увидел лицо жены. Она улыбалась, но её глаза были красные и воспаленные, словно от слез. Она выглядела изнеможённой, словно бы незнакомой, немного постаревшей, лишь взгляд, полный ласки, убеждал его в том, что это она, та самая. Она смотрела на него как прежде, как когда-то давно… Он не ошибся с вагоном. Он попытался улыбнуться в ответ, радостный от того, что всё хорошо, но вместе с сознанием в его тело вернулось кое-что еще. В этот же миг по телу свинцом разлилась тупая боль. Рядом монотонно запищал какой-то прибор, всё это время неслышимый, а теперь прорвавшийся сквозь пелену. «Не оставляй нас больше». Это был голос жены. Она осторожно поцеловала его в висок. Он не мог ей ответить, но это временно, до тех пор, пока не вынут трубку. Он обязательно ей всё скажет. Он больше не будет ждать подходящего, правильного, того самого момента. Он будет жить. Они теперь будут жить.
Точка невозврата.
– Будущего как такового не существует, – решительно заявил седой мужчина, едва ли не ударив кулаком по столу. Ворот его белой рубашки сбился набок – вот уже семь часов он нервно дергал галстук, то и дело ослабляя узел.
Его коллега сидел на другом конце стола, впившись пальцами в свои темные взлохмаченные волосы. Глаза были красными от напряжения. Он о чем-то думал и, казалось, игнорировал своего старшего товарища, который, устав от битвы с галстуком, сорвал его с шеи и отшвырнул в угол небольшой светлой комнаты, в которой они почти безвылазно провели последние три месяца. Три месяца работы над финальным этапом их проекта. Настоящего прорыва, призванного изменить жизнь человечества. Этот проект сейчас стоял у стены, перед их столом и, судя по атмосфере в комнате, очень разочаровал своих изобретателей. Внешне изобретение напоминало небольшую серебряную капсулу, размером с человека, с овальной дверью в центре. Внутри капсулы – множество датчиков, кнопок, а главное – кресло, напоминающее сидение в американских горках.
– Либо это дрянь не работает, – раздраженно добавил седой мужчина. – Жарко, – он рассеянно оглядел комнату и, не найдя в ней окна, всё же сел за стол.
– Не дрянь, – тихо отозвался второй изобретатель. – Пускай «будущего» и не существует, – он посмотрел на пожилого коллегу. – Но наше будущее вполне очевидно и видится мне в хорошем свете, – он выдавил улыбку, хотя результаты исследований его тоже расстроили.
– Это не то, – разочарованно отмахнулся мужчина и устало закрыл лицо руками. – Тысячелетиями…. Тысячелетиями мы пялимся в прошлое, сколько можно, – презрительно процедил он и с вызовом посмотрел на коллегу. – Тебе ли не знать, Стивенс, для чего мы здесь. Мне неинтересно наше прошлое, я его знаю. И я не так молод. Даже если я успею увидеть двадцать лет из того, что нас ожидает – мне повезет. И повезет еще больше, если я смогу это понять и оценить, – мысль о собственной неминуемой немощности заставила его содрогнуться.
– Но если вы правы, и будущего не существует. В том смысле, что оно находится в процессе «творения»… То мы просто ничего не можем с этим поделать. Путешествия в эфемерное пространство невозможны… – Стивенс помолчал
