Книга Вопреки, или Ты меня не купишь - Диана Билык

Есения

Жених опаздывал. Мало того, что мы никогда не видели друг друга, мало того, что я истерзала волю, готовясь месяц к самому худшему, так он еще и опаздывал!

На губах давно живого места нет — искусала все, пальцы ныли, потому что я их бесконечно крутила, так еще и это… Неуважение. Издевательство! Меня это сильно злило и задевало, сильнее чем сам факт принудительного замужества. Еще никто меня так не динамил, даже красавчик Лева из старших классов, за которым бегали все девчонки, не смел так меня игнорировать, заставлять ждать, принижать перед толпой гостей, среди которых важные шишки, мои друзья, знакомые. Это унизительно.

Ни присесть, ни прилечь в тесном платье, пальцы в новых туфлях занемели, ноги от напряжения дрожали, угрожая сложиться в коленях, спина стояла колом. Но больше всего износилось сердце — оно, не переставая, лупило в грудь, как ошалелое. Рубило в ребра. Рубило в виски. Как топором.

Тюк. Тюк. Тюк!

Церемонию бракосочетания сначала отложили на час, но, кажется, истекло намного больше времени. Каждая минута, как гвоздь, заходила все глубже и глубже в мое сердце, рождая черную ненависть к будущему мужу.

Папа приучил меня ценить чужое и свое время, потому что эту ценность нельзя купить. А этого медведя-мужлана, видимо, учили только лопатой бабло загребать, а уважать других — нет.

Мама ушла, когда я перестала ей отвечать. Надоело выслушивать морали и дельные секс-советы. Сама разберусь. Все равно придется терпеть замужество, если жених, конечно, соизволит явиться.

Вот бы он не пришел! Какая была бы радость и потеха. Второй раз я на этот балаган не соглашусь.

Я бросила тоскливый взгляд на стену, где неприятно щелкали дорогие позолоченные часы, которые мы с папой привезли из Лондона. Где там час? Уже глубокий вечер, церемония должна была часа три как закончиться, а жениха все нет и нет.

В душу закралась легкая досада, но следом в грудь толкнулась дикая и неудержимая радость. А вдруг это знак?! Я свободна? Ничего не будет?

Папа так и не пришел ко мне, не пожелал удачи, не успокоил. С утра уехал по делам и не вернулся. Обещал вывести меня к жениху под руку, обещал быть рядом, но теперь я мало верю в то, что это случиться. И оттого больнее звучит его оброненное вчера — «милая, это очень успешный брак». Его брак, не мой, потому что мне сто лет сдался такой союз, я вообще еще гулять хочу, путешествовать, мечтать, влюбляться. Найти дело своей жизни, в конце концов.

Я не хочу быть клушей-наседкой при угрюмом папике с золотым фондом в кармане, мне своего серебра хватает.

Я внутренне сжималась от малейшего звука за дверями, искренне надеясь, что будущий жених куда-нибудь исчезнет. Возьмет и испарится, как дым.

— Ясь, — залетела в комнату Аня. Пышногрудая шатенка с проколотой нижней губой. Сегодня она была в узких брюках, в строгой белоснежной блузе, что подчеркивала ее стройность, и в туфельках-лодочках. Я вообще ее в юбке никогда не видела, а высокий каблук она не носит из-за роста — очень высокая, мама и на шпильках до нее не дотянется.

— Приехал? — шепнула я осторожно, прижала к груди ладони, чтобы сердце не выпрыгнуло.

— Самолет задержали из-за грозы, — помощница мягко забежала в комнату, поставила поднос на стол, а потом оказалась рядом. — Ты поешь, а то свалишься. — Она завертелась около меня, а я привычно вытянулась по струнке. Устала до полного изнеможения, но на каком-то чуде все еще дышала и шевелилась. — Фата в порядке, — перечисляла Аня. — Макияж тоже. Губы… Зачем так кусала? Сейчас немного тебе с лица бледность уберем, — она мазнула густой щеткой по щекам, улыбнулась и, глядя в глаза, сказала: — Боишься?

— Немного.

— Знаешь, мне мама как-то сказала, что любить нужно не за красоту, а за глубину, но, глядя на тебя, я понимаю, что мужик пропадет с первого взгляда.

— А я?

— И ты научишься. Если муж полюбит, он сделает все, чтобы ты была счастлива.

— А если нет?

— Разведешься, — она пожала плечами.

— Ты же знаешь…

— Ой, — она отошла немного, перебрала на комоде косметику. — Не говори, что в вашей семьей такое невозможно. Не жить же с нелюбом всю жизнь?

— Придется, — я потянулась ладонью к лицу, чтобы спрятать глаза, но Аня шикнула:

— Эй, не порть красоту. Не могу найти лечебную помаду. Я скоро вернусь, никуда не уходи, — она метнулась к двери.

— Да куда я денусь, — бросила я неслышно и осмотрела пустую комнату.

Гроза? Всего-то. Нет, чтобы ураган, буря, катастрофа… Чтобы шваркнуло наверняка!

Мысль о том, что, случись с олигархом непоправимое, отец обязательно нашел бы другого выгодного жениха, заставила меня наклониться над комодом, чтобы сдержать в себе ураган под название Паника. Вдыхая и выдыхая, сжимая и разжимая ладони, я хваталась за ниточку спокойствия. Не помогало. Пришлось отойти к окну и распахнуть форточку — глотнуть свежего воздуха.

Сквозняк тут же обдал лицо прохладой, забрался в волосы и вытолкнул из высокой прически тугой светло-русый локон. Он мягко завертелся и лег на правое плечо, прикрылся воздушной фатой.

Не хочу замуж. До колик в животе не хочу. До озноба и тошноты. Не хо-чу.

С улицы тянуло свежестью, наполненной озоном и запахом мокрой травы, небо над городом пылало разноцветьем, от алого до темно-синего, без единого намека на дождь.

«Красочный октябрь — удачное время для свадеб», — сказала мама, когда услышала дату события. Мне тогда показалось, что она побыстрее хочет от меня избавиться, чтобы дома я у нее перед глазами не мелькала. Лишь бы снять с себя обузу и не отвечать за мою жизнь. Да какой там отвечать! Я с десяти была вполне самостоятельным и осознанным ребенком. До восемнадцати училась в частной закрытой школе для богатых девочек, и родителей видела только на выходных.