покачала я головой, принимаясь собирать с пола остатки пищи.
— Да не ушиблась она, Хан! Че ты до нее докопался? — слышу издевательский голос Барби.
— Крис, — строго затыкает парень свою подружку и все вокруг как по команде стихают, пока я заканчиваю разбираться со своей оплошностью.
Тут и уборщица появилась, подтирая за мной следы от жирного бланкета.
Покидаю торопливо место своего позора, по-прежнему не поднимая глаз. И за спиной тишина. Вот только я точно знаю, что это затишье перед бурей.
И не ошиблась.
Глава 3
Конечно, после того случая в столовой все ученики школы в цвет смеялись за моей спиной, да и в лицо тоже, а для Кристины Батуриной я стала мишенью, за которую она меня обозначила, чтобы испепелять своим взглядом, полным ненависти и презрения.
Можно подумать никто до меня на ее парня не пялился. Она вообще его хорошо разглядела? На что она рассчитывала, глупая? А я так вообще всего один разок из чистого женского любопытства на него глянула. А кто бы нет? Учитывая, что парня нарекли местным королем красоты.
Но больше я подобной оплошности не допускала. Мышкой проскальзывала в столовую и, не поднимая головы, сметала со своего подноса еду, не разбирая ни вкуса, ни запаха. Пока однажды та самая Майя, которая ежедневно сидела рядом со мной и вместо меня съедала мое пирожное, вдруг не прошептала мне в лучших традициях конспирации:
— Кен пялится на тебя.
— Что? — подняла я на нее глаза и недоуменно приоткрыла рот.
— Да, я тоже думала, что мне показалось, но прошла уже неделя с того случая, как ты героически протерла своей формой пол, а он все зависает на тебе взглядом, когда думает, что на него никто не смотрит.
— А так бывает? — фыркнула я, имея в виду то, что Барби почти постоянно сканирует его своим хищными зенками.
— М-м, нет, не думаю.
И я все же решила проверить ее слова и подняла глаза, но тут же их опустила, задохнувшись от того, как сильно ударилось о ребра мое сердце. Стиснула под столом подол юбки и охнула, обварившись в кипятке его взгляда.
— Горячо, да? — хихикнула Майя.
— Чего это он так пялится на меня? — буквально прошептала я свой вопрос.
— Ну, я даже не знаю, — потянула девушка и задорно рассмеялась.
— Может у меня лицо грязное? Майя, у меня грязное лицо?
— Да чистое у тебя лицо. Угомонись, Сажина!
— Волосы торчат, — пригладила я макушку.
— М-м, нет.
— Тогда я не понимаю.
— П-ф-ф, не понимает она, — фыркнула девушка.
— Нет, совершенно нет, — покачала головой и снова кинула быстрый взгляд в сторону Хана.
Но он больше не смотрел, а хохотал, откинув голову, над какой-то шуткой своего друга, пока его девушка, словно блудливая кошка, потиралась об его тело. Фи, как вульгарно.
Скривилась и отвернулась, а потом приказала себе выкинуть красивого парня из головы и сосредоточиться на более важных вещах. Например, учебе и предстоящих экзаменах в художественной школе. Последнее было реальной проблемой, так как в «Золотую Лигу» дорога занимала львиную долю времени, и я теперь критически не успевала на занятия, которые очень любила. Рисование помогало мне убежать от проблем и хоть немного раскрасить свой серый и убогий мир.
В этих думах и прошли оставшиеся уроки, пока не наступил последний — физкультура. И сегодня она была сдвоенная на параллель из-за болезни другого преподавателя. Мальчики — налево, девочки — направо. Поделиться на команды и разойтись по волейбольным площадкам. И началось — никто меня в команду брать не хотел, пока королева красоты нашего класса, Арина Толмацкая, благосклонно не кивнула мне. Это было до боли унизительно, потому как до этого, целый поток успел проехаться по тому, что я в этой школе — белая ворона, которой совсем никто не рад.
Игра тоже проходила неважно, мяч мне почти не давали и все, кому не лень, смотрели на мои потрепанные кроссовки, которые от продолжительных стирок стали уже не былыми, а грязно серыми. И я молилась, чтобы все это безобразие уже поскорее закончилось, да так сильно, что совершенно утонула в этом нехитром деле, а потому не заметила очередной, особенно сильной подачи с соседней площадки и мяч прилетел точнехонько мне в голову.
Бам!
И я ошалело свалилась на пол под дикий хохот двух классов. Жестокие гиены!
— Сажина! — орет преподаватель, — Ты там жива?
— Кажется, да, — скривилась я, а дальше потонула в глазах цвета стали.
— Не ушиблась?
А я как будто и родной язык забыла. Он говорит, а я только пялюсь на его губы и не могу разобрать никакого смысла.
— Может в медпункт?
Да, надо в медпункт, чтобы мне перетрясли мозги в моей черепной коробке, а то они уж больно в кучку сбились от его близости, от его запаха, от нежного прикосновения его руки к моему запястью. И от страха, потому что я заметила, как Кристина Батурина смотрела на нас и в глазах ее плескалась концентрированная злоба.
Мне крышка? Мне точно крышка. Боже!
Выдернула свою руку из захвата Хана и нахмурилась, а затем пресекла дальнейшие вопросы, пытаясь самостоятельно встать с пола. Да куда там?
— Давай помогу, — подхватил меня парень под локоть, абсолютно игнорируя яростное шипение своей Барби.
— Марк, че за дела?
Вот и у меня такой же вопрос.
— Сажина, ну ты как тут? — а это уже и преподаватель подоспел.
— Все нормально, Лев Давидович, не переживайте, — тру я ладонью лоб в том месте, куда угодил мяч, а потом зачем-то уточняю, — бывало и больнее прилетало.
— Устроила концерт, убогая, — недовольно цедит Барби где-то за спиной физрука.
— Батурина, на канат! — орет преподаватель, — Десять раз до потолка. Живо!
И та, закатив глаза дефилирует куда сказано, неприлично наворачивая бедрами восьмерки. Пока меня все еще придерживает Хан и его ладонь с моей руки каким-то магическим образом перекочевывает на талию.
— Марк, давай ее в медпункт, — кивает головой на выход физрук.
— Я и сама могу, если так надо, — пытаюсь увернуться я, чувствуя, как мой затылок прожигает взгляд местной Барби.
— Конечно провожу, не проблема.
— Не надо, — перепугано всматриваюсь я в его лицо, но тот только криво улыбается мне и тянет на выход из спортзала.
— Надо. Ты ударилась головой и не можешь судить точно все ли с тобой нормально. Идем!
— Лев Давидович, ну можно я сама? — в последний раз пытаюсь я спасти себя.
— Ой, Сажина, идите уже! — отмахивается тот от моих слов, — Учащиеся, спектакль окончен, играем дальше.
И все. Мне
