что да, теперь тебе можно гулять по городу, — кивнул Бугай, на лице Леры невольно появилась удовлетворённая улыбка. — Но при условии, что ты закончишь полный комплект чешуйчатой брони. Без защиты я тебя никуда не пущу.
— Хорошо… — недовольно ответила Лера, но требование приняла, понимая, что это никакая не блажь, а разумная мера предосторожности.
Она уселась на своё место и приступила к разрезанию стейка острым ножом.
— Слушай, Бугай… — произнесла Юлия, проглотив тающую во рту высококачественную говядину. — А есть ли какой-то аналог становления джентльменом для женщины? Или леди там, не знаю…
Глава вторая
Джентльмены удачи. Часть первая
— Эх, ну где же она… — Юлия задвинула выдвижной ящик архива библиотеки и чихнула от поднявшейся пыли. — Апчхи! Апчхи!
— Аллергик? — усмехнулся Бугай.
— Очень чувствительна к книжной пыли, — призналась Юлия.
Они уже четвёртый час искали нужную книгу, которая называлась «Ladies' book of etiquette, and manual of politeness», автор — Флоренс Хартли, год издания — 1860.
Книжка редкая, встречается даже реже, чем «A Gentleman’s Guide to Etiquette, 1875». Найти эту книгу необходимо, потому что это ключевое требование для инициации Юлии на пути настоящей леди.
— Танцуйте, Юлия! — спустился со второго этажа Зеро. — Я нашёл!
— Книгу? — подняла голову от кипы книг Юлия.
— Лучше! — Зеро потряс листом бумаги. — Имя и фамилия человека, который последним взял эту книгу!
— Ох… — разочарованно вздохнула Юлия.
— Поверьте мне, уважаемая, это отличная новость! — заверил её Зеро. — Мы теперь точно знаем, что эта книга вообще есть в городе!
— Это действительно хорошая новость, — согласился Бугай. — И как звали этого человека?
— Жирикова Антонина Семёновна, — ответил Зеро. — Проживала на Коммунистической улице, дом 21В, квартира 3.
— Тогда поехали, — Бугай направился к выходу, но затем остановился у стеллажа фантастической литературы. — Только возьму тут кое-что…
Они задержались на дополнительные десять минут, в течение которых Бугай упаковывал стеллажи с фантастической литературой в клетчатую сумку «мечта оккупанта», которую затем уместил в багажник.
Далее они поехали по указанному адресу, где, поддавшись некоему чутью, Бугай остановился за квартал до места назначения.
— Проблемы? — вопросительно уставился на него Зеро.
— Предчувствие говорит мне, что дальше лучше пешком, — ответил Бугай.
— Предчувствия надо слушаться, — пожал плечами бывший военный. — Выходим.
К указанному в карточке адресу они подходили крадучись. Интуиция Бугая не подвела: они едва успели скрыться от группы выживших, которые направлялись в сторону Гипермаркета. Лиц было не разглядеть, впрочем, они их не интересовали. Больше беспокойства вызывали оружие и численность: поголовно вооружённые АК двенадцать человек.
— Лучше не связываться, многовато и выглядят опытными, — тихо сообщил Бугаю Зеро. — Переждём?
— Переждём, — кивнул тот и прислонился к стене здания.
Спустя минут двадцать, дав неизвестным уйти достаточно далеко, они вновь двинулись к уже обнаруженному старому зданию. Тихо отворили подъездную дверь, вошли.
Квартирную дверь кто-то выбил, поэтому проблем с проникновением и лишним шумом не возникло. Перед ними предстала обычная квартира, каких миллионы по всей стране: обои в прихожей советские, на полу старый линолеум, который покрывает всю квартиру сплошь, всего здесь было три жилые комнаты, небольшая кухня, заваленный хламом балкон, в жилых комнатах на стенах висели ковры, одна из комнат была детской, здесь стояла полутораметровая односпальная кровать, на стенах висели плакаты с какими-то прилизанными корейцами и книжные полки, а у окна располагался персональный компьютер, системный блок которого изобиловал наклейками.
— Вот скажи мне, Бугай, — Зеро подошёл к стене и провёл рукой по ковру. — Какой смысл вешать ковры на стены? Я не понимал и не понимаю эту советскую традицию.
— А она и не советская, — усмехнулся Бугай, начав обследовать полки в поисках нужной книги. — В России мода на настенные началась во второй половине девятнадцатого века, а если брать мировую практику, то в далёком средневековье, потому что гобелен — это тоже ковёр. А если копать глубоко, то аж в античности. Когда в Российскую Империю начали поступать ковры с юга, то они считались лютой диковинкой, которую под ноги не положишь, потому что дорого и вообще слишком красиво, чтобы ходить по этому великолепию. Также, если грамотно развесить ковры и приобрести соответствующие декоративные элементы, комната начинает напоминать не старую советскую квартиру, а кусочек дворца какого-нибудь персидского сатрапа. У меня был знакомый, который приобрёл какой-то очень дорогой ковёр в Иране, так он его без раздумий повесил на стену в спальне, над кроватью. Над ним ещё посмеивались, дескать, пролетарское прошлое даёт о себе знать. Я не смеялся. Пятьдесят тысяч долларов за довольно древний персидский ковёр, с сертификатом подлинности, считаю, нерациональное расходование средств, но ещё более нерациональным считаю использовать такой ковёр «классическим» способом. Хотя тут ещё подумать надо, какой из способов является классическим: вешать на стену или стелить на пол. Я далеко не эксперт по коврам, но что-то мне подсказывает, что большую часть истории человечества ковры висели на стенах, а не лежали на полу.
— Нашла! — воскликнула Юлия, заходя в комнату.
— И где же обреталась эта книжка? — поинтересовался Зеро.
— В туалете, — улыбнулась Юлия.
— Где же ещё постигать высокие манеры, как не на белом троне? — рассмеялся Зеро. — Уходим?
— Уходим, — кивнул Бугай.
Обратно уходили со всеми мерами предосторожности: Зеро поднялся на одну из пятиэтажек, откуда следил за окрестностями.
К счастью, те очень опасные военные куда-то ушли, поэтому можно было спокойно уезжать.
Дома Бугай разложил свой «улов» по полкам и приступил к написанию новой главы своей книги «Коми-Морт 2». Написание книги — дело небыстрое… для кого-то, но не для него: в своё время он мог выдавать по 25000 знаков в день, в то время как некоторые его коллеги по цеху умудрялись вымучивать по три-четыре тысячи знаков в неделю. Кто-то пишет медленно, кто-то быстро, но Бугай считал, что это почти всегда вопрос самодисциплины.
Первые его произведения он писал медленно и печально. Написав первый в его жизни абзац художественного произведения он думал, что с ним случится инсульт, потому что мозг был так перенапряжён, будто всё это время без участия тела пытался тягать чугунные батареи. Но профессиональный спорт приучил его: нет усилий — нет развития. Только систематически выполняя физические упражнения можно рассчитывать на улучшение результатов. И Бугай упражнялся. Поначалу получалось плохо, но каждый день поднимая планку он достиг своего комфортного предела — 25000 знаков в день.
Так как он был зажат во временные рамки, приходилось писать быстрее, а скорость вынуждает совершать ошибки. Поначалу их было довольно много, но в итоге даже они исчезли, когда его мозг стал способен выдавать поток годного текста и не
