Джоэл с удивлением поднял брови:
— Вы как будто не одобряете это. Вы имеете что-то против хороших машин?
— — Нет, просто немного странно видеть мачеху, которая водит «порше», красный, как конфетка. — Летти помолчала, потом добавила:
— Самая замечательная машина, на которой я ездила, это «бьюик». Пожалуйста, не так быстро. Не волнуйтесь, мы не потеряемся. Я знаю дорогу.
Джоэл замедлил ход.
— Вы — босс.
Летти улыбнулась. Ей было приятно это слышать.
— Да, правда. Знаете, это даже как-то странно.
— Унаследовать компанию, да еще такую, как «Торнквист», вот так, ни с того ни с сего? Что ж тут удивляться странным ощущениям. — Джоэл сжал руль. — Летти, скажите, вы когда-нибудь занимались бизнесом?
— Нет, но я прочитала довольно много книг и статей по этому вопросу, когда узнала, что дедушка Чарли оставляет «Торнквист» мне.
— Книги и статьи, да? Понимаете, Летти, существует огромная разница между миром бизнеса и академическим миром, в котором вы привыкли жить.
— Правда? — Она посмотрела вокруг. Летти еще раньше замечала, что в горах рано наступают сумерки. Когда последние лучи солнца исчезли, поросшая лесом местность сразу стала мрачной и таинственной. Она привыкла к открытым, широким, слегка холмистым пространствам. А эти агрессивные, как бы наступающие на тебя горы ее подавляли. Так же, как и Джоэл Блэкстоун.
— Это совсем другой мир, — многозначительно продолжал Джоэл. — Я не знаю, говорил ли вам это Чарли когда-нибудь, но у нас с ним было одно неофициальное соглашение.
— Соглашение?
— В будущем году я должен был выкупить у него компанию.
— Вы?
Джоэл искоса взглянул на нее:
— Совершенно верно. Видите ли, наверное, рановато говорить вам об этом, но я хочу, чтобы вы знали: я собираюсь сделать все, чтобы это соглашение было выполнено. Я буду продолжать вести дела компании в следующем году, как делал это последние десять лет. Далее, когда приведу в порядок всю финансовую часть, я выкуплю у вас компанию. Ну, что вы на это скажете?
— Сейчас будет поворот направо. Джоэл крепко сжал челюсти.
— Спасибо.
Он снизил скорость и послушно свернул с дороги, бегущей вдоль реки, на еще более узкую, ведущую к группе деревьев. Сооружение из дерева и стекла в конце дороги вряд ли можно было назвать хижиной — на самом деле это был красивый и дорогой дом.
— Можете поставить машину за «порше», — сказала Летти.
— Симпатичное местечко, — заметил Джоэл, оценивающим взглядом обводя плавные линии прекрасно отделанного особняка. — Я не знал, что профессорам платят столько, что они могут содержать «порше» и такие вот загородные хижины.
— Мой отец — один из ведущих специалистов по средневековой философии. И по складу своего характера, и по образованию он прекрасный логик. А мачеха написала несколько очень серьезных работ по синтаксическому и семантическому анализу; пожалуй, ее работы входят в число лучших, что были опубликованы по этому вопросу.
— В самом деле?
Летти продолжала:
— Так что они оба блестящие аналитики. Это им помогает, когда они вкладывают деньги во что-либо.
— Она явно забавлялась, говоря это.
— Непременно учту это в следующий раз, когда мне понадобится совет в приобретении акций, — сказал Джоэл. Он вышел из джипа и обошел капот, чтобы открыть дверцу перед Летти.
Она видела, что с Джоэлом что-то происходит, и вышла из машины сама. Летти не хотелось, чтобы у него сложилось впечатление, будто, работая в ее компании, он должен прислуживать ей лично. Она уже предчувствовала, что между ней и Джоэлом Блэкстоуном отношения будут складываться непросто.
Немного поколебавшись, Летти зашла в залитую светом кухню и увидела Стефани у раковины.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она, заранее зная ответ.
— Спасибо, Летти, не нужно. — Очищая креветки, Стефани улыбнулась своей спокойной холодной улыбкой. — Я все успеваю. Почему бы тебе не побыть с отцом и Джоэлом?
Стефани всегда и везде успевала и все держала под контролем. Летти не раз спрашивала себя, что может вызвать хотя бы легкую рябь на поверхности ледяного самообладания ее мачехи, что может вывести ее из себя.
— Ладно. Пойду, если ты уверена, что я ничем не могу тебе помочь.
— Я позову тебя, если будет нужно, — пообещала Стефани.
— Ну, раз уж ты так настаиваешь. А что ты готовишь?
— Черная лапша с креветками и мидиями.
— Не думаю, чтобы я когда-нибудь ела черную лапшу, — удивленно заморгала Летти. — А чтобы сделать ее черной, используют пищевой краситель?
— О небо, конечно же, нет. — Стефани выглядела совершенно пораженной. — Не краситель, а черную жидкость, которую выпускает каракатица.
— Уф… — Летти удалилась из кухни.
Она знала, что Стефани не позовет ее помочь. Стефани не хочет, чтобы кто-то посторонний вторгался в ее неприкосновенный, идеально упорядоченный мир. Был слишком большой риск, что там все испортят.
Стефани готовила прекрасно. Это не удивляло Летти, потому что она быстро поняла: все, за что бралась Стефани, она делала профессионально. Но удивляло то, что, когда Стефани готовила свои поистине экзотические кушанья, идеальный порядок на ее кухне, отделанной сталью и плиткой, не нарушался.
Когда Летти вошла в гостиную, Морган разговаривал с Джоэлом, стоя возле окна. Он посмотрел на дочь:
— А вот и ты, дорогая. Мы тут как раз собирались открыть бутылочку белого совиньона. Называется «Якимская долина»; думаю, тебе понравится. — Он повернулся к Джоэлу. — Летти совсем недавно здесь, на Северо-Западе. Мы стараемся приучить ее к местным обычаям.
— Мне говорили, что в Сиэтле много едят, — сухо заметила Летти.
Джоэл пожал плечами:
— Не сказал бы, но мы действительно любим поесть. И мы любим поесть вкусно.
— Так мне и дали понять. Ну ладно, папа, я готова попробовать твое последнее открытие. — Летти присела на диван, обтянутый кожей. Она видела, что Джоэл продолжает стоять у окна, глядя на погруженный в ночную темноту лес.
— Должен сказать, что это гениальная находка. — Морган подошел к маленькому бару в конце гостиной. — Великолепный букет и изысканность. Утонченный вкус. В самом деле, необыкновенно изысканное вино.
«Изысканное» — слово, которое профессор Морган Торнквист никогда бы раньше, в старые добрые времена, не употребил, говоря о вине. Летти наблюдала, как меняется лексика ее отца, впрочем, она видела и другие в нем перемены.
Некоторые из них хороши, она это признавала. Он сбросил лишние двадцать фунтов веса, которые в нем были всегда, сколько Летти его помнила; он расстался со своей трубкой. Он выглядел здоровым и счастливым, его походка стала пружинистой. Что и говорить, здесь, на северо-западном побережье Тихого океана, он явно процветал.
