Когда герцог был чисто вымыт, переодет в свежую одежду, приятно пах травами и цитрусом, он вернулся к Флер. Приказал переодеть принцессу в чистую сухую рубаху, полностью поменять постель, закутал девушку в одеяло и сел в кресло, удобно разместив принцессу на коленях. Когда он поднимал её с кровати, вообще не почувствовал веса, и ужаснулся от того, как сильно она похудела.
Потом была самая страшная и долгая ночь в его жизни. Он нежно целовал её тонкие, сейчас больше похожие на паучьи лапки, пальцы, нежно касался губами её мокрых от пота висков, потускневших волос, рассказывал тихим бархатным баритоном, как ему не хватало её, как он мчал к ней двое суток без сна и отдыха, отчаянно боясь, что не успеет, и почти опоздал. Он говорил и говорил, звал её, просил не оставлять его, просил вернуться, где бы ни была её душа сейчас… Несколько раз дыхание Флер замирало, заставляя сердце Альберта падать глубоко вниз, но затем опять возобновлялось с судорожного вздоха, словно её душа ещё решала – остаться ей или всё же уйти.
Несмотря на молодость герцога, никто не посмел оспорить его право распоряжаться в покоях Флер, никто не посмел войти к ним в эту ночь и нарушить ИХ уединение.
На рассвете Альберт почувствовал, что усталость, наконец, окончательно отвоевала своё, и глаза слипаются помимо воли. Словно фарфоровую статуэтку, он осторожно положил Флер в постель и лёг на бок рядом, обнимая одной рукой ужасающе тонкую талию. Какое-то время он ещё смотрел на тонкий профиль девушки, а потом прошептал:
– Если надумаешь уйти, не забудь забрать меня с собой, Флер… – и, наконец, провалился в тяжёлый сон без сновидений.
В течение следующих суток к ним заходили принцы, король и королева. Его величество долго стоял у кровати, разглядывая спокойное лицо Флер, стараясь расслышать лёгкое дыхание. Её пальчики, наконец, нашли, что искали. Пальцы рук Альберта и Флер были крепко переплетены.
Лекарь заходил часто, клал ладонь на лоб девушки и довольно улыбался впервые за последнюю неделю. Он доложил королю, что жар спал, и принцесса, похоже, больше не в бреду, а просто спит спокойным целительным сном.
Наконец, сквозь марево сна Альберт почувствовал пристальный взгляд. Нехотя он открыл один глаз, готовый врезать тому, кто так бесцеремонно пялится на него, и упёрся в тёмные глаза Флер, которые на изможденном лице казались двумя огромными омутами, из плена которых он не хотел вырываться. Девушка повернула голову набок и беззастенчиво рассматривала красивое лицо своего кузена.
– Я умерла? – едва слышно спросила Флер.
– А ты хотела? – шепнул герцог.
Вместо ответа девушка утвердительно кивнула.
– Значит, я тоже. Ты ведь не бросила бы меня одного, правда, цветочек*? – тихо спросил Альберт.
– Ну, ты же меня бросил... – принцесса опустила взгляд на красивые губы парня и судорожно всхлипнула.
– Иди ко мне, сердце моё, – юный герцог раскрыл объятья и притянул к себе худенькое тельце.
Почувствовав тепло мускулистого мужского тела и сильные родные руки, Флер, наконец, разрыдалась. Принцесса жаловалась на то, что они спилили липу, выгнали его из её жизни, что они причинили ей так много боли. Флер не понимала – за что они так с нею и с ним? Почему отец так жесток и так не любит её? Почему она родилась принцессой? Почему ей предстоит выйти замуж по договору, а не по любви? Наконец, зачем Альберт позвал её? Зачем вернул? Ведь она так хотела уйти, но не смогла отказать своему такому красивому мальчику.
Альберт лёгкими поцелуями касался её висков, гладил спутавшиеся каштановые локоны. И про себя клял короля, обе их семьи и себя за то, что причинили этому светлому ангелу столько боли. Когда, наконец, Флер выплакалась и высказала всё, что накопилось у неё в душе, она затихла, лишь иногда горько судорожно всхлипывая. Её макушка покоилась под твёрдым подбородком герцога, а пальчик рисовал на шёлке белоснежной рубахи юноши затейливые узоры, пробуждая в Альберте ненужные желания. Даже в таком жалком виде он безумно её хотел. Он просто любил эту хрупкую принцессу.
Его светлость обхватил длинными пальцами подбородок девушки, слегка надавил, заставляя Флер поднять головку, коснулся мягкими губами лба и, включив режим старшего брата, сказал:
– Ты напугала нас, Флер. Никогда больше не смей так делать. Никогда больше не смей бросать меня. Ты слышишь меня, ангел?
Флер послушно кивнула.
– А сейчас я должен привести себя в порядок. Потом я приду и мы поедим. Я, так понимаю, без меня ты есть не будешь…
Флер покачала головой.
– Ага… Значит, так. Сейчас лекарь тебя осмотрит. НЕ возражай! Потом камеристки тебя искупают и переоденут. НЕ возражай! Я же не могу тебя купать, – на щёчках принцессы появилось что-то, похожее на очень лёгкий румянец, – Потом мы поедим и проведём вечер вместе. Я тебе почитаю. Или мы просто посидим в тишине. Если захочешь, я буду спать в твоей комнате.
Флер кивнула. Альберт отпустил её голову и легко встал с кровати. Тело жутко ломило от многочасовой скачки, но герцог не мог показать свою слабость её высочеству. Возле двери он обернулся, улыбнулся одними уголками красивых губ и сказал:
– А всё-таки хорошо, что ты не забрала меня с собой! Нам надо посадить новую липу!
Перед тем, как выйти, он ещё успел заметить счастливую улыбку на бледном лице принцессы.
Их оставили в покое. Альберт проводил много времени с Флер, и никто не возражал. Поначалу юноша на руках выносил принцессу в лес – она так ослабла за время болезни, что почти не могла стоять. В лесу Альберт садился на траву, а Флер усаживал себе на колени. Они говорили обо всём на свете, пока она перебирала тоненькими пальчиками шоколадные пряди кузена. Глядя на счастливую дочь, король плюнул на приличия. В конце концов, они брать и сестра. Их слишком близкое родство станет непреодолимой преградой между ними.
Когда Флер окончательно окрепла, и на её щеках появился стойкий румянец, Альберта вновь отправили заграницу заканчивать обучение. Но теперь им хотя бы не мешали писать друг другу. Жизнь потекла своим чередом.
Каждый раз, когда Альберт приезжал домой, он тут же мчался во дворец к Флер. Его чувства, казалось, только окрепли. Что уж говорить о принцессе. Её огромные раскосые глаза всегда смотрели на кузена со слепым обожанием.
А потом, когда герцогу исполнилось двадцать, его семья заключила договор о помолвке с семьей Мэрителл. Король лично одобрил будущий союз, несмотря на определенный мезальянс. Семья герцогов Берских носила знатный титул, а семья маркиза Мэрителл была неприлично богата. Не то, чтобы Берские нуждались в дополнительном богатстве, но королю показалось справедливым, если Мэрителлы поделятся состоянием с его роднёй. Денег много не бывает. Альберт всё ещё был заграницей. Любимые родители просто переслали ему копию брачного договора. Молодой красавец мог бушевать сколько угодно долго – договор заключён. Но он сделал хуже. Он полностью игнорировал свою невесту. Кроме того, когда он вернулся, прекратил посещать придворные балы. К чему? Чтобы увидеться с Флер, ему не нужны шумные мероприятия – королевский дворец итак был почти его домом. А прекратить их встречи никто не решался, помня странную болезнь принцессы.
