Книга Жемчужина для Тео - Зинаида Соколова

На стоянке Кузнецов тянет меня к вполне обычному авто, явно недорогое транспортное средство выглядит сильно поношенным. Я замираю. Не сходится как-то внешность и такая машина. Может он маньяк, крадущий девушек из ресторанов?

Тимофей смотрит на меня над крышей автомобиля и вопросительно хмурит брови.

— Ну что, золотая молодежь, транспорт не подходит? — в глазах блеснула едва ли не брезгливость. — Карета из тыквы сегодня, так что садись. Покатаемся и отвезу тебя домой.

Мужчина ловко запрыгивает на водительское сиденье. Я колеблюсь секунду и, все же, открываю пассажирскую дверь. Сажусь и пытаюсь пристегнуть ремень безопасности, но никак не получается его защелкнуть.

Тимофей охватывает своей рукой мою, держащую край ремня, и уверенно направляет ремень в паз. Одно движение и все получилось, а моя кисть словно в кипяток попала, ладонь мужчины очень горячая, сухая, кожа местами грубая.

Выдыхаю и удобнее усаживаюсь, «обоженную» руку прячу под сумочку. Кузнецов пристально смотрит на меня пару секунд, но потом отворачивается и заводит машину.

— Куда едем? — задаю вопрос.

— А не поздно спрашиваешь? — щелкает блокировка дверей и машина резко трогается с места.

Мне становится неуютно от этого звука. Поворачиваю голову на водителя и снова спрашиваю.

— Куда мы едем? — голос звучит неуверенно.

Тимофей скользит взглядом по зеркалам и выруливает со стоянки. Молчит и вновь пытается разглядеть в зеркале машины, потом газует и мы выезжаем на трассу.

— Ты часто так с незнакомыми мужиками уезжаешь? — вопрос вместо ответа.

Я округляю глаза от возмущения и поворачиваюсь к водителю.

— Не ваше дело! Отвезите меня домой, как и обещали. — меня слегка трясет.

Тимофей зыркнул на меня и усмехнулся.

— Я же обещал, что отвезу, — пауза, — но после того, как покатаемся.

Меня уже не трясет, а колотит просто, слезы близко, мне стало действительно страшно.

— Куда вы меня везёте? — уже визгливо спрашиваю.

Кузнецов молчит и спокойно рулит. Я замираю, вжавшись в сиденье, глотаю слезы и лихорадочно соображаю, что мне делать. Выходит, мой спаситель оказался преступником? Наивно думать, что ему нужно со мной на этой колымаге кататься, не это нужно мужчинам, если рядом девушка. Боже, во что я вляпалась⁈

Тимофей сбавляет скорость и мы мчимся уже по проселочной дороге, мелькают редкие деревья, потом вижу лес и ряд домов на небольшом холме. Дома меня успокаивают, дома — это люди, там я смогу кричать и хоть кто-нибудь может меня услышать.

Но мы проехали вдоль домов и вновь заехали в безлюдный лес. Я не жива, не мертва, дышу едва впускаю воздух в лёгкие.

— Испугалась? — Кузнецов засмеялся.

— А должна? — выдавила с трудом.

— Должна, в этом вся суть нашей прогулки. — и продолжил молча вести машину.

Я украдкой присматриваюсь к мужчине рядом, в попытке обнаружить признаки… не знаю чего… маньячества? Злости, похоти? Ничего не обнаружив, вновь слежу за дорогой, сжимая руки так, что уже пятна от ногтей на ладонях остались.

Ругаю себя за доверчивость и глупость, сама же в машину неизвестно к кому села, дура! Из-за инцидента с Мирославом и скандала с Катериной я совсем расклеилась. Стоило Тимофею меня приобнять и я вообще размякла. Сейчас понимаю, что мне всегда хотелось, чтобы меня кто-то защитил, спас от этой ненормальной мачехи, безразличия отца, зависимости от семьи.

Но теперь, если все закончится хорошо, я сама буду строить свою жизнь и сама буду защищать себя, больше никаких помощников, хватит.

Проходит минут пятнадцать и мы оказываемся у большой дороги, снова вливаемся в поток машин. Я разглядываю указатели на дороге, хочу запомнить, куда меня везут.

С удивлением понимаю, что дорога мне знакома. А в следующие полчаса я уже уверена, что мы едем в наш посёлок, туда, где находится дом отца. Это принесло невероятное облегчение, меня затопило им по самые уши. Особенно, когда мы въехали на территорию поселка.

— Вы знаете, где мой дом? — решаю я, наконец, подать голос.

— Отец твой адрес дал. — невозмутимо молвил мой водитель-маньяк.

— А зачем вы меня напугали⁈ — нервы все же сдали. — Для чего этот спектакль? Я едва с ума не сошла пока мы по лесу ехали!

— Это был урок. — Тимофей остановился на развилке дорог. — Куда дальше, принцесса? — смотрит на меня с улыбкой.

— Никуда! — восклицаю, дергая ручку двери. — Сама дойду! Откройте дверь! — поворачиваюсь к Кузнецову и с яростью смотрю ему в глаза. — Снимите блокировку сейчас же!

Тимофей спокойно щёлкнул кнопкой и дверь распахнулась. Я дергаюсь, что бы выйти, но неуклюже повисаю на ремне безопасности, совсем про него забыла. Трепыхаюсь, верчусь, пытаюсь, одновременно, выйти и расстегнуть ремень, слезы уже текут вовсю, совсем от стресса потеряла контроль над эмоциями и действиями.

Я не просто плачу, а рыдаю, мне так горько, что никому нет дела до меня, всем все равно, что со мной, всем плевать на меня и мою жизнь. Мама давно мертва, Катерина с отцом почти продали меня богатенькому извращенцу, а незнакомый красивый мужик решил мне урок преподать, хотя не знает обо мне ничего.

Дёргаю ремень и чувствую, как большая ладонь накрыла мою трясущуюся руку и, уверенно сжав холодные пальцы, открыл замок. Я сию же секунду вылетаю из машины и лечу к дому, благо, что до него осталось пару коттеджей.

На бегу вынимаю ключ и прикладываю его к электронному замку, забегаю за забор. Захлопнув калитку, опускаюсь прямо на плиточную дорожку. Меня за кустами не видно и я хочу поплакать здесь, чтобы прислуга не видела, иначе доложат мачехе.

И прямо тут, на пыльной тропинке, я принимаю самое серьезное решение в жизни. Я решаюсь уйти из дома отца.

5. Повороты. Тимофей

Я был сонным в этот вечер и в ресторан пошел только из-за Кирилла. Ему было нелегко после истории с Милой, он расклеился совсем, пил, хотя и не очень много, но для него весьма губительно. И в этот вечер мне хотелось просто вкусно поесть в компании друга, ему помочь развеяться, себя в тонус привести.

У меня сейчас жизнь тоже сделала вираж, не такой болезненный, как у Кирилла, но весьма ощутимый. Я принял решение вернуться на родину насовсем, перевести все дела и перебраться поближе к родителям. После инфаркта у отца мне стало страшно, что я, попросту, не успею прилететь домой, если понадобится это сделать быстро.

После тридцати пяти лет многие принципы прежней жизни рухнули безвозвратно, в том числе и стремление доказать родителям свою самостоятельность и независимость. Я был самостоятельным и независимым, но это уже не было так важно, как в двадцать лет.

Кроме этого, закончилась