— Что надо?
— Да все. Кредиты, льготы, разрешения, аренда нужных цехов. Словом, зеленая улица у местных силовых. И у теневых тоже.
— А что у тебя за прожект?
— Фирма будет называться «Кантри». Я вообще-то не сторонник иностранных названий, но, возможно, это будет совместное предприятие.
— «Кантри»… Это малая сельхозтехника для фермеров?
— Не только. Фирма многопрофильная. Но, в основном — строительство в пригородах и пригородных селах. Время заполнять ниши, пока не поздно.
— И ты надеешься преуспеть всерьез и надолго?
— Особенно, если обеспечите поддержку чиновников. Ну, разве я избрал не благородный способ мести? Я вас не убиваю, не граблю, не калечу, не вымогаю деньги. Я лишь заставляю вас помочь мне преуспеть — и не в каком-нибудь темном деле. У меня будет вполне солидное и легальное предприятие. Постараюсь обойтись без криминальщины.
— Допустим, — после долгой паузы откликнулся Гаевой, — я стану хлопотать за тебя. Это сразу у всех вызовет подозрение. Ты — человек в городе новый, неизвестный, мне — никто. Каждый заподозрит неладное.
— Об этом я подумал. Мне и самому не надо, чтобы кто-то копался в нашем прошлом, задавался лишними вопросами. Но, если я стану вашим зятем — всякие вопросы отпадают.
— Что?.. — голос Гаевого даже сел. — Моим зятем? Я не ослышался?
— Да нет, а что в этом странного? У вас две дочери и обе незамужние. И я холост.
— Ты с ума сошел! Лучше под суд пойти, чем связать свою дочь с таким типом, как ты.
— Зря кипятитесь. Во-первых, брак будет фиктивным. А во-вторых, я разведусь, как только отпадет необходимость в вашей поддержке.
— Давай договоримся по-деловому, по-мужски. Не вмешивай сюда моих дочерей. Они про мои дела не знают.
— Думаю, догадываются. Впрочем, я не собираюсь разоблачать вас перед ними. Оставайтесь для них навсегда добрым, честным папашей.
— Смеешься? Конечно, разве ты отцовские чувства поймешь! Я с тех пор как овдовел, дочерей четыре года один воспитываю. И не женился больше. Ради них живу.
— Здесь я отдаю вам должное. Дочерей вы действительно любите. Даже несмотря на то, что старшая вам не родная.
— И это тебе известно?… Ну, ты прохиндей… Все пронюхал. Все рассчитал.
— Не отвлекайтесь. У меня мало времени. Вопрос о фирме должен решиться в ближайшие дни. Я не хочу упустить свой шанс. Так что соображайте быстрей. И не трепыхайтесь. У вас нет другого выхода.
— Что я дочерям скажу? Я же их не заставлю!
— Это ваша забота. Придумайте что-нибудь.
— Невозможно. У Кати жених. Они любят друг друга.
— Насчет любви я очень сомневаюсь. Но жених есть, что верно, то верно. Борис Захарович Ильчук. Сын вашего старого друга и сообщника. Боря не раз попадал в скандальные истории и даже баловался наркотиками. Но потом остепенился и сейчас может считаться вполне солидным женихом.
— Ну, уж Бориса я знаю лучше, чем ты. И Кате он нравится. Любовь у них, понимаешь?
— Как трогательно. Лады, не буду мешать влюбленной паре. Но у вас есть еще одна дочь. Старшая.
— Нину не трогай, — повышая голос, предостерег Гаевой. — Она тебе в невесты не годится.
— Почему? У нее, кажется, нет жениха?
— Здесь особый случай, — помолчав, ответил Гаевой. — Когда Ниночке было 17 лет, с ней… она… она стала свидетельницей одной истории… очень тяжелой. С тех пор у Нины… комплекс появился. Она избегает мужчин.
— Она не показалась мне замкнутой и закомплексованной.
— Да, потому что Нина — приветливый, общительный человек. По виду никто и не догадается, что у нее… Ну, в общем, Нина испытывает полнейшее отвращение к интимной жизни и о замужестве даже слышать не хочет.
— После той истории?
Гаевой скорее всего кивнул и на некоторое время в комнате воцарилось молчание, которое прерывалось лишь несколькими вздохами Гаевого. Поскольку посетитель молчал, отец, наконец, с трудом выдавил:
— Да. Но только не вздумай спрашивать ее об этом.
— Я не любопытен. И, потом, меня вполне устраивает абсолютно фиктивный брак. Так что, пусть ваша Ниночка не беспокоится. Трогать ее не буду. Я не страдаю сексуальной озабоченностью. Когда я получу ответ?
— Мне с дочками надо поговорить.
— Сегодня и поговорите. Завтра в девять утра я приду за ответом. И предупреждаю: никаких отсебятин! Все, до завтра.
Нина едва успела скрыться за дверью своей комнаты. Она услышала, как Ярослав решительными шагами покинул квартиру.
Нина, стараясь не выдать своего присутствия, осторожно уселась на стул и стала разбираться в подслушанной информации.
Итак, Ярослав — шантажист, хотя и очень своеобразный. Почему он «вышел» на отца, следил за ним? Была какая-то тайна, о которой речь, видимо, шла в начале разговора, до того момента, как Нина стала подслушивать. «Сын Николая Торича», «судебная ошибка»… Эти слова приоткрывали завесу. Очевидно, Гаевой, еще будучи юристом, каким-то образом повлиял на судьбу Николая Торича, отца Ярослава. И вот теперь, спустя много лет, Ярослав явился к Гаевому, словно граф Монте-Кристо к прокурору де Вильфору и требует расплаты за нечестное правосудие. Так или примерно так. Ну и что из этого следует? Меньше всего сейчас Нина готова была анализировать моральную сторону проблемы. Да, в прошлом отца существовали темные пятна, но не станет она его судить за это. Да и кто нынче без греха, чтобы бросить в него камень? Уж не этот ли Ярослав, наглый шантажист, делец до мозга костей? Теперь надо думать о том, как выйти из ситуации с наименьшими потерями.
И вдруг Нину словно осенило: ведь это и есть выход — и для нее, и для отца, и для всех! Где бы еще ей подвернулась такая удобная штука, как фиктивный брак? И ничего не надо придумывать, ни с кем специально договариваться — само плывет в руки. Выйдет замуж — и тем самым положит конец кривотолкам. А после развода всем станет говорить, что разочарована семейной жизнью и не желает повторения. Вот и все. Она поможет отцу — и одновременно решит свою проблему. Что тут думать? Это единственный выход.
А если шантаж будет продолжаться и дальше? Говорят, что шантажистам нельзя уступать, они от этого только наглеют. Но в любом случае надо выиграть время. Рисковать положением отца нельзя. О последствиях страшно даже подумать. Всю жизнь Нина и Катя чувствовали себя надежно защищенными широкой спиной Василия Федоровича — и вдруг эта защита может рухнуть. Катя — студентка, Нина получает в библиотеке чисто символическую зарплату. А за окном — середина девяностых, ставшая для восточных славян жестокой эпохой первоначального накопления, смутным временем. Выживает сильнейший. Нина не могла отнести себя к разряду сильных. Многие жизненные реалии ее пугали. Да и премудрости базарно-рыночной экономики были для нее скучной китайской грамотой. И потому ей ничего не остается, как приспосабливаться к обстоятельствам. Сейчас они таковы, что надо соглашаться на условия дерзкого шантажиста. Это единственный способ сохранить свой уютный мирок, не дать ему рухнуть.
