Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 12
правило приветствовать товарища Иллариона, – старушечья рука указала на портрет на стене. – Это добрая традиция. Все тебе ясно?
– Более чем… Только оставаться я здесь не стану.
– Да? – Вера Алексеевна удивленно приподняла брови. – И куда же ты собрался, позволь узнать?
– Домой.
– Домой?
– Да, домой. Под Тамбов…
– Гм, – председательша слезла со стула и принялась выхаживать по кабинету, будто цапля. На поясе ее, доставая до колена, болтался маузер в деревянной кобуре. – Ты что, Синица, дурак? Под какой под Тамбов? Через тридцать верст кордон. Стреляют без предупреждения…
– Как стреляют? Почему? Я свое отсидел! Я свободный человек!
– Свободный, свободный, – успокоила председательша, подойдя к окну. – Под микитки никто не держит. Хочешь – работай, хочешь – с голоду подыхай.
Синица потер ладонями лицо. Получается какой-то бред! Тот же лагерь, только что без колючки. Те же вертухаи, пайки, нормы, серый уголь в шахте, который и не уголь вовсе, а не пойми что. От работы в забое ногти чернеют и суставы ломит, не приведи господь. Там люди за пару лет истаивают, как свечи, дряхлеют и отходят в муках. Синица через несколько месяцев понял, что если из забоя не выберется, то воли уже не увидит. Рогом уперся, правдами-неправдами выпросился на воздух, лес валить. Жилы рвал за троих, лишь бы только не под землю. Это что же теперь, все по новой?
– Тебе что, – усмехнулась Вера Алексеевна, – и впрямь не объяснили? Мда… За кордон пропустят только по вызову с той стороны. Если понадобишься кому-то. Там… Или по ходатайству комитета по производственной командировке.
Пол под ногами повело, Синица пошатнулся.
– Ну что ты, – протянула Вера Алексеевна, – нюни развесил. И здесь люди живут. И счастливы. И лучше, чем там еще! – старушечья рука мазнула за горизонт. – Дружно живут, сплоченно. Коллективом. У всякого смысл есть и цель!..
– Вот вам! – Синица резко переломил руку в локте, скрипнул зубами зло. – Мою жизнь!
– Э-э, – поморщилась Вера Алексеевна, – зря только на тебя время трачу! Гнилой ты человек, птица-синица! Ступай! С голоду попухнешь да поостынешь малость – сам приползешь. На пузе.
– Выходной паек обязаны отоварить…
– Обязаны. Отоварим, – Вера Алексеевна порылась в ящике стола, хакнув, припечатала синий треугольник на Синицыну справку. – Только ты на ночлег не просись ни к кому. Я пригляжу, чтобы тебя по доброте душевной не пустили. И комендантский час в поселке в темное время суток. Поимей ввиду. Свободен!
Синица сгреб со стола свой квиток и направился к выходу.
– Сдохнешь ведь! – поморщилась Вера Алексеевна.
– Не дождетесь!.. – прошипел Синица и от души хрястнул дверью.
Выйдя на крыльцо, привалился к бревенчатой стене, съехал бессильно. Это что же за сучья страна и сучье время! Отец на востоке лег, в войну красных с желтыми, в первые дни. Он, как заключенный, в составе дисциплинарного батальона укрепрайон строил. Налетела авиация, закидала всех бомбами с газом и амба! Братская могила. Даже не реабилитировали посмертно. Просто извещение пришло, картонка. Был – нету… Сколько народа положили. Не пойми за что. Тогда на востоке две области у врага отбили и три просрали. Ни фига, говорят, это победа! Рассказывают, желтые тоже отмечают… Такая вот война случилась с двумя победителями… Домик у них был, маленький, но свой. Когда отца не стало, решили, что жирно им двоим свой домик. Синица в лагерь загремел за то, что сунул в морду однокашнику-илларионовцу, когда тот со сворой таких же пришел их с матерью выселять. Подвязали политику, лишили имени. По полной программе, короче. Мать одна не выдержала. Через три года пришла похоронка. Ничего у него нет теперь, ни семьи, ни дома. Все забрали. Еще и душу его хотят пристроить, суки. Человека, млять, из него сделать! Синица сплюнул.
Тогда-то и всплыла мысль о Ферапонтовой заимке. Оно, конечно, сейчас не май месяц, но солнышко уж ощутимо на весну повернуло, ясным днем плечи припекает, и сосульки в рост пошли. Какая, по большому счету, разница, с холоду он двинет, с голоду или в шахте? По крайней мере, хоть свободным поживет. Хоть несколько дней…
Но не загнулся Синица, не окочурился, ни через несколько дней, ни позже. Толи бог его какой берег свой, толи, правда, нынче среди людей хуже, чем в диком лесу, но пока все с точностью до наоборот получалось. Как-то на свое отражение глянул в крошечном закопченном оконце – даже отожрался, щеки появились. Рожа покруглела, в организме сила появилась и в глазах блеск. Это, Синица решил, все не иначе, с того шалелого медведя.
Без дела не сидел он. Надрал драни еловой, залатал крышу. Угол завалившийся поправил, на лаги поднял. Неудобно одному конечно, но справился. С помощью топора, сложной системы рычагов и подпорок да волшебных выражений. Чтобы в снег рыхлый не проваливаться на ходу, сплел из прибрежного лозняка снегоступы, похожие на теннисные ракетки, и в них шуршал по округе быстрее финского лыжника.
Когда развеснелось и протаял на речке лед, озаботился Синица на счет добыть рыбки. В куче хлама в сарае отыскал кусок капроновой бечевы, из нее сплел лесу. Сапожные гвоздики, позаимствованные из подошвы разодранного кирзача, сгодились на крючки. Прокалил их Синица на огне, чтобы не гнулись, зазубрины насек. Из оловянной ложки, в той же куче найденной, наплавил грузила, получились самодельные мормышки. К соблазнению таежной рыбы подошел Синица со всем тщанием. Червей наковырял, каких-то личинок из трухлявого пня, изловил пару не в меру ранних кузнечиков. Долго выбирал место на реке, чтобы и омуток присутствовал, и стремнинка с обратным током. Ноги промочил, изодрался о бурелом, в конце концов пристроился кое-как на вывороченной с корнем сосне, забросил свою нехитрую снасточку и стал ждать. Первая же поклевка едва не вырвала удилище из рук. На крючке бился, переливаясь радугой, таймень килограмма в три. Не веря в свое счастье, Синица повторил попытку и вывернул второго такого же. В третий заброс последовал рывок такой силы, что от капроновой плетенки остался только распушенный хвост.
Клевало везде. На что попало и в любое время суток. Под валунами, на стремнине, на отмели с цветными камушками в половину локтя глубиной. Спустя неделю, рыбалка уже выглядела примерно так: Синица бросал на плиту котелок и шлепал к воде. Там у разрушенной коптильни на берегу сварганил он дощатые мосточки, используя кем-то когда-то вкачанные в речное дно сваи. Удобно присаживался на колодку, не утруждая себя поисками приманки, забрасывал удилище с пустой мормышкой и делал движение вправо-влево. Если клев был не очень, отковыривал с настила чешуйку, прилаживал на крючок.
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 12
