краснеет при слове «член».
Стоило ей упомянуть Борю, я вспомнила про Злату и ее пирожки.
— Вот дура, — злобно заржала Челси, выслушав мой короткий рассказ. — Она что, правда думает, что у нее есть шансы?
— Ну, видимо, нет, раз решилась на приворотное.
Мы зашли в оранжерею номер четырнадцать и замолкли.
Тропинина велела объединиться не по парам, как обычно, а по факультетам — новое растение было каким-то монстром, и требовались силы минимум шести человек. Флавальехская группа оказалась самой большой, и Пашкова отправили к нам.
— Так, — Исаев по привычке взял на себя командование. Я старалась не думать о том, что мне рассказывала Челси пять минут назад. — Чумакова, ты вспарываешь этому, — он взглянул на доску, — Корнубис Равеолли плодоножку, Елизарова, на тебе защитный купол, чтобы вся эта гадость на нас не попала, парни — хватайте его за побеги, которые оттуда полезут. Наша задача — срезать их быстрее, чем останемся без пальцев. Мне мои пальцы точно еще пригодятся, — добавил Исаев, глядя мне в глаза, и я постаралась убедить себя, что мне показалось.
После двадцати минут упорной борьбы, двух порезов и смачного «блядь!» от Маши Корнубис оказался поверженным.
Чернорецкий снял защитные очки и потыкал растение палочкой:
— Пациент скорее мертв, чем жив.
Пашков брезгливо смахнул с жилетки ошметки и заявил, что ему нужно срочно помыться.
— Да уж, я бы тоже не отказалась, — сказала Челси, вытаскивая из волос скользкие семена.
— А ты была в апартаментах старост, Чумакова?
Дураку понятно, на что он намекал.
— Да раз тридцать, — заржала Маша, и я сквозь смех выдавила:
— Но как же так, Челси, ведь ты не староста, — и мы с Чернорецким прыснули.
— Ну, я там была в присутствии тех, кто имеет доступ, это считается?
— Несомненно, — я обняла Челси за шею.
Все-таки я ее обожаю.
Глава 3. Исаев
Марк смотрел, как Елизарова обнимает Чумакову, и не мог отвести взгляд.
Она улыбалась так, как никогда не улыбалась ему.
У нее была открытая улыбка, как будто весь мир казался ей охренительно прекрасным.
Елизарова увернулась от щекотки Чумаковой и спряталась за Пашкова.
— Перестань пялиться на Елизарову, — шепнул ему Псарь. — Ты в ней дырку проглядишь, а у нее в организме дырок от природы достаточно.
— Завали. Хочу и пялюсь.
— Да забудь ты, что Елизарова утром сказала, ясно же, что она хотела позлить Фьорд.
Перед первой парой сегодня Марк спорил с Псарем, идти ли на латынь, и не заметил, как в аудиторию сразу следом за ними впорхнула Есения.
— Кажется, кто-то ошибся кабинетом, — пропел Гордей, швыряя сумку на стол.
— Я вообще-то не к тебе, Чернорецкий, — прощебетала Фьорд, присаживаясь на край передней парты так, чтобы сиськи были прямо на уровне лица Марка.
— Да куда уж мне, — хмыкнул тот, поднимая руки.
— Марк, — жеманно протянула Есения, — у меня сегодня день рождения, и я собираю в нашей общаге только самых близких друзей, — последние слова она произнесла таинственным шепотом. — Ты же придешь?
За ее спиной раздалось покашливание.
— Это мое место, Фьорд.
Марк не видел Елизарову из-за высокой Есении, но мог представить, как та скривилась. Эта мысль вызвала невольную улыбку.
Флаффи нехотя встала на ноги и оперлась руками на стол перед Марком. Елизарова обошла стол с другой стороны, села, достала тетрадь и принялась строчить.
— Боюсь, сегодня я занят, Есения. Но — с днем рождения, — Марк пожал плечами.
— Куча дел, — по-девчачьи хихикнул Гордей, отлично знавший, что никаких таких дел у него нет.
— Чем же это? — она наклонилась так низко, что в вырезе рубашки показалась голая грудь.
— Исаев, убери от меня свою поклонницу, пожалуйста, — не поднимая головы, попросила Елизарова, подвинувшись вместе со стулом в сторону.
Марку стало любопытно, о чем сейчас думает Елизарова. Он на ее месте уже бы порвал Флаффи в клочья. Но Елизарова казалась незаинтересованной, словно действительно была увлечена сочинением.
— Так чем же ты занят, Марк, раз не можешь сделать для меня исключение? — нудила Фьорд, взбивая свою кучу волос руками.
— О боже, — раздраженно взвыла Елизарова, которую Есения практически вжала в стол своей задницей, и повернулась. — Да со мной он сегодня трахается, поэтому и занят.
Есения возмущенно раскрыла рот, Марк, прищурившись, уставился на Елизарову, а та просто наслаждалась эффектом.
— Это означает, что ты придешь, Елизарова? — тихо уточнил он, забыв про Флаффи.
— С тобо-ой? — та брезгливо наморщила нос, как будто Елизарова была домовенком в лохмотьях, и набрала воздуха, чтобы продолжить, но ее прервал удар колокола, и Есении пришлось влить всю свою желчь в одно предложение: — Надеюсь, это шутка, Марк, ведь у тебя, кажется, есть вкус. Я буду ждать тебя сегодня, — она покрутила жопой туда-сюда, кинула еще один презрительный взгляд на Елизарову и была такова.
— Так куда там Елизарова должна прийти? — поинтересовался Псарь, целую сдвоенную трансформагию вытерпев ерзанье Марка на стуле.
— Я позвал ее в раздевалку, чтобы трахнуть. Не понятно? — прорычал тот.
— Ну ты даешь, — развеселился Гордей, на ходу отнимая у кого-то из перваков сахарного кузнечика и откусывая ему голову. — Она же не придет.
— Я догадываюсь. Если не придет, выебу ее в другом месте.
— Э-э, а ты уверен, что это законно? — кривляясь, нахмурился Псарь. — Кажется, за изнасилование сажают. Или нет?
— Я не собираюсь ее насиловать, — раздраженно отмахнулся Марк. — Елизарова сама сказала, что хочет.
— О, боюсь, у девчонок это не всегда означает, что они действительно хотят.
Марк подумал, что Елизарова выразилась достаточно ясно, но спорить не стал.
После ужина он переоделся в спортивную форму, нацепил капитанскую повязку, схватил уздечку Белокрыла и сунул в карман пару презервативов.
На улице заметно похолодало, дожди начали сменяться редким снегом.
Марк с удовольствием потянулся и быстро зашагал по полю. Команда в почти полном составе
