– Какая красота, – выдохнула она, и ее лицо невольно просияло.
Анатоль улыбнулся. Внутри его что‑то екнуло при виде ее светящихся глаз и скромной улыбки.
Он поставил бутылку и бокалы на столик и предложил сесть.
– Это мой сад, – сказал Анатоль, показывая рукой на цветники. – Я не люблю город из стекла и бетона, но мне приходится проводить здесь много времени. Я стараюсь окружить себя зеленью, поэтому мне нравятся пентхаусы с террасой на крыше. Тут есть возможность разбить сад.
Анатоль замолчал и начал открывать шампанское.
Пробка выскочила с легким хлопком. Он вручил ей бокал и сказал:
– Держи, наклони его немного.
Тиа повиновалась. Он наполнил бокал до половины, шампанское вспенилось, но за край не пролилось. Затем налил себе.
Рядом с ней, такой стройной и миниатюрной, он чувствовал себя в какой‑то степени защитником. Такое с ним было впервые.
– Ямас! – улыбнулся Анатоль.
Она вопросительно вскинула на него глаза.
– За здоровье, по‑гречески, – пояснил он.
– А, так значит, ты грек, а я все не могла понять, у тебя иностранное имя.
Щеки Тиа вновь залились румянцем. Может, она нагрубила ему? Она не хотела… Зачем она сказала «иностранный»? Лондон многонациональный город, и он, возможно, такой же британец, как она.
– Прости, – добавила она, – я не имела в виду…
– Ничего, – ответил он. – Я грек и живу в Греции. Но большая часть моей работы в Лондоне, так как это финансовый центр мира. Ты когда‑нибудь была в Греции? – спросил он.
Тиа покачала головой.
– Однажды мы ездили в Испанию, но я была маленькой. Тогда мой отец был еще жив, а у мамы не было склероза.
Она отвернулась.
– Хорошо, что у тебя есть приятные детские воспоминания, – спокойно сказал он.
У Анатоля их не было. С семи лет он учился в престижной закрытой школе‑пансионе в Швейцарии и отправлялся домой только на каникулы, чтобы болтаться одному по большому особняку в Афинах, где, кроме слуг, никого не было. Часто он и не приезжал, предпочитая проводить каникулы в семье друзей. Его родителям было не до него. Они устраивали свою личную жизнь.
В отрочестве Анатоль стал больше времени проводить со своим дядей Василисом, старшим братом отца. Василис был ученым и часто проводил время в библиотеке или музее. Он тратил деньги семьи Кириякис на исследования и геологические раскопки. Он не одобрял поведения младшего брата, но никогда открыто не критиковал его. Он был холостяком всю свою жизнь, тихим, скромным, но душевным и отзывчивым человеком. Анатоль был от всей души благодарен ему за наставничество, за помощь в поступлении в университет и за то, что он был в его жизни.
– За твою поездку в Грецию.
С этими словами Анатоль улыбнулся и чокнулся с Тиа.
Он сделал глоток, она тоже.
– Это настоящее шампанское? – спросила она, опуская бокал.
Он расплылся в улыбке:
– Конечно, тебе понравилось?
Внезапно она тоже улыбнулась ему.
– Оно потрясающее.
«Как и ты», – добавила она мысленно, смотря во все глаза на мужчину, который привел ее в свои шикарные апартаменты, угостил шампанским, первым шампанским, которое она попробовала в своей жизни.
«Неужели это не сон, неужели правда?» – думала она.
Шампанское немного сняло напряжение, и она продолжила:
– Ты так добр.
«Добр»? Это слово резало Анатолю ухо.
Анатоль снова поднял бокал. Сейчас ему не хотелось раздумывать, насколько добрым он кажется. Он желал просто смотреть на эту милую молодую особу, такую естественную и очаровательную.
Она не пыталась привлечь его внимание с помощью женских ужимок и косметики. Она не строила ему глазки, ничего от него не требовала.
Анатоль улыбнулся, и черты лица его смягчились.
– Пей, у нас еще целая бутылка, – весело сказал он и сделал большой глоток, побуждая ее сделать то же самое.
Осматриваясь и потягивая шампанское, Тиа задумчиво произнесла:
– Приятно думать, что, несмотря на то что здесь был чердак, где жили слуги, они могли наслаждаться прекрасным видом.
Анатоль усмехнулся.
– С тех пор много воды утекло, – сказал он, думая о многомиллионной стоимости этого пентхауса. – Но я рад, что времена слуг давно прошли. Сейчас работники в богатых домах хорошо получают и не живут на чердаках.
А сам подумал: «Возможно, гораздо больше, чем ты, работая сиделкой».
– Скажи, – произнес он серьезно, наливая себе и ей еще шампанского. – Что ты собираешься делать со своей жизнью? Конечно, заботиться о больных важно, но ты же не думаешь заниматься этим всю жизнь?
Анатоль удивился самому себе. Он бы никогда не задал такой вопрос кому‑либо другому. В его окружении женщины либо ставили высокие цели и строили грандиозную карьеру, либо занимались благотворительными фондами. Все это не шло ни в какое сравнение с той работой, которую выполняла Тиа, и той грустной бедной жизнью, которой она жила.
– У тебя есть какие‑нибудь родственники?
Тиа покачала головой:
– Нет.
Тиа подняла на него глаза. Еще один бокал шампанского, и она совсем осмелеет. Может, это и сон наяву, но она собиралась взять от него максимум.
– А у тебя? У греков большие семьи?
Анатоль криво улыбнулся.
– Я тоже единственный ребенок. – Он посмотрел на нее сквозь стекло бокала. – Родители в разводе и сейчас имеют другие семьи. Я редко вижусь с ними.
Раз в год семья Кириякис встречалась на собрании акционеров, где были он, его родители, дядя и несколько двоюродных братьев и сестер. Каждый раз все они жадно смотрели на Анатоля, ожидая услышать, что сундуки семьи Кириякис пополнились и можно тратить заработанные им деньги.
– О, – произнесла Тиа, – это печально.
Ее поразило, что даже такие богатые люди, как Анатоль, могут иметь проблемы в семье. Ей казалось, что у них не может быть разладов и одиночества, не может быть бытовых ссор, как у простых людей. Они живут в фантастических домах, как этот, пьют изысканное шампанское и наслаждаются жизнью. Анатоль доказал ей, как сильно она ошибалась.
– Я привык, – ответил он.
С чего вдруг Анатоль заговорил с Тиа о своей семье? Он никогда не обсуждал с женщинами своих родственников и родителей. Он взглянул на часы. Пора возвращаться в гостиную. Ужин скоро должны доставить, а он был рад прервать неприятную для себя тему.
Сумерки стали гуще, и Анатоль включил подсветку на террасе. Клумбы с цветами были так искусно подсвечены, что Тиа раскрыла рот от изумления.
