Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
любая боль решаема.
— Прости, что разозлился, сынок. Таких хороших слов про тебя я никогда не слышал! Литература — достойное призвание! Не разочаровал. Спасибо, Есенин! — мужчина захохотал и протянул руку своему ныне уважаемому сыну.
Чехов протянул и свою для рукопожатия, а взгляд перевел на сидящего за столом веселого Ваню.
«Спасибо, Есенин», — говорил его взгляд.
Глава 2. За работу
— Меня приняли!
В кухне раздались крики, аплодисменты, Базаров бросился к другу пожимать руку и хлопать по спине, Чехов довольно закивал и в привычной циничной манере произнес:
— Ну все! Взрослая жизнь! Остается жениться.
— Я собираюсь, я же не Есенин. — Коровьев довольно пожал плечами.
Адам весь сиял, щеки приобрели яркий красный оттенок, а глаза приятно светились амбициями и желанием что-то делать. Все его тело говорило невозможности стоять на месте, оставалось лишь двигаться к далеким мечтам. Только что он вернулся с собеседования в оркестр в один небольшой, но известный в некоторых кругах театр. Парень понимал — это лишь начало, но и к нему нужно отнестись с ответственностью, ведь может не случиться и продолжения. Ужасно радовало, что наконец-то можно работать по специальности, а не подрабатывать на всяких неинтересных профессиях за копейки.
— Слушай, ты следи за речью! На меня девочки вешаются. А на тебя только Бегемот, когда ему Сашка на хвост наступает. Задумайся.
— Я не сомневался, что у тебя получится. Ты — талант. — прервал язвительного товарища Базаров.
— У меня образование Гнесинки, меня куда угодно возьмут, парень. Но спасибо.
— А я, кстати, тоже хочу устроиться куда-нибудь! — выпалил Есенин, потрепав себя по волосам.
Парни замолчали, глядя на друга-разгильдяя в упор. Есенин и работа казались чем-то таким отдаленным…
— Зарабатывать хоть копейку хочется. Нашел уже пару волонтерских программ.
Молчание стало еще более напряженным, но его прервал громкий вопль смеха Чехова и короткий кашель Коровьева, после которого тот ласково продолжил:
— Ваня, послушай…
— Стой, стой. Не говори ему. — начал барабанить по столу Женя, напоминавший мальчика, который позвонил в дверной звонок и убежал.
— Он зря время потратит, Чехов.
— Ваня по определению тратит время зря. — пожал плечами Базаров. — За волонтерство не платят.
Наверное, Витя изменился сильнее всех за эти полгода. Вместо робкого комочка, что не мог сказать ни слова, боясь осуждения, за столом сидел уверенный в себе, красивый и достойный молодой человек. Он знал, что хочет от жизни, уверенно шел к цели. Не потерял Базаров, правда, прежнего спокойствия, вечеру под громкую музыку предпочел бы тихую прогулку по улицам Москвы с Булгаковым — своим лучшим другом.
— Я вас проверял. — насупился Есенин и закашлялся. — Неплохо было бы в бар какой-нибудь, паб.
— Я могу тебе помочь. У меня есть связи с кем нужно, я могу замолвить пару слов. У тебя готово резюме? — Булгаков наклонился, Есенин быстро кивнул. — Отлично. Дашь почитать?
— Еще чего! Может, раздеться еще? — вскинул руки Ваня. — Не надо учить меня жить!
— Ты неисправим. Собирайся.
— Сейчас?! Мы с Чеховым хотели на дуб залезть. Может, вечером?
— Вот в резюме дополнишь, что по деревьям ползать умеешь, а сейчас собирайся. — Саша хлопнул по плечу Есенина и накинул короткую черную джинсовку.
На улице свежо, только что прогремел октябрьский ливень, капал лишь небольшой дождик, солнце еще не собиралось вылезать из-под одеяла нежных туч. Все вокруг было пронизано влагой, она словно даже оседала на руки, и волосы Вани быстро стали кучерявыми, густыми и пушистыми. Кажется, перебирая их, он даже забыл, куда направляется, ведь в метро по привычке чуть не сел в сторону центра, где находился университет. Сашка, смеясь, оттянул Ваню на нужную платформу. В метро горели приглушенные фонарики ламп — на «Улицу 1905 года» коварные руки технологичных перестроек не дошли, и, надеюсь, не дойдут.
Булгаков потушил сигарету около небольшого, но, очевидно, очень симпатичного бара и кинул ее в неглубокую лужу.
— Есенин, жди меня здесь. Приготовь документы.
— Какие документы?
— Ваня, паспорт, резюме. — повернул в его сторону голову Булгаков. — Ты же взял документы? — он начал грозно надвигаться к другу.
— Взял, взял. Только они дома.
— Господи, Есенин, в кого ты такой дурачок? Я попрошу Витю донести их до «Улицы», поехали назад.
Есенин стыдливо спустился вниз, потирая рукав. Неприятно, что заставил друга тащиться в такую даль, а еще неприятно, что его всегда выставляют дураком или просто легкомысленным. Ваня сложил руки на груди и молча уставился в стену, поджав брови.
«Почему они так со мной? Я же все делаю, чтоб меня любили», — думал он, слушая рокот колес и возмущенные вздохи Булгакова.
Витя, смеясь, передал документы, и все повторилось заново: поезд, вздохи и ужасные мысли, что, может быть, его никто и не любит в этом мире.
— Саш, вы меня любите хоть немного? — пропустил пару кашлей Ваня, не смотря в сторону друга.
— Мы тебя обожаем.
«Однажды я должен был понять, что все меня обожают, но никто не любит», — пронеслось в голове парня, из-за чего тот сильно напрягся.
— А что?
— Ничего. Просто спросил. — усмехнулся Ваня горькой и тяжелой ухмылкой.
И снова Булгаков и Есенин стояли напротив деревянных дверей бара, первый снова убеждал второго заготовить бумаги, молча стоять и ждать возвращения товарища. У Хеттского не было сил пререкаться, слишком сильно глубокие мысли лишили желания вообще что-то говорить. Да, в принципе, сейчас-то их и не было в голове — они прятались в груди комком тревоги, растворяющимся так же быстро, как и появившимся. И через две минуты Есенин снова улыбался, стучал ногой по асфальту и курил сигарету. Булгаков коснулся его плеча, указал в сторону дверей, а Ване и объяснять не нужно: спокойно пошел внутрь.
Не прошло и пяти минут, как Хеттский вышел, вытягивая из пачки новую сигарету. Саша поджал брови и подошел к беспечному товарищу.
— Ты так быстро?
— Меня не взяли.
— Странно… У нас еще четыре бара, погнали.
Ваня, легко подпрыгивая, пошел следом, наступая на лужи полной ногой, заставляя воду заливаться в кроссовки.
И снова такой же итог: Саша поговорил с кем нужно, расхвалил своего товарища, а тот вышел через несколько минут, закуривая новую табачную палочку. Булгаков не понимал, что он делает не так, и винил в первую очередь себя: Есенин-то не глупый, выкручиваться и говорить умеет.
— Вань, в следующем план такой, максимально неприятный. — Булгаков поморщился, доставая из кошелька купюры и засовывая в руку товарищу. — Ты понимаешь, что делать, если что-то пойдет не так во время собеседования. Тьфу ты, стыдно самому… — Саша уткнулся лицом в руку.
Но, черт побери,
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40