хотя бы признать сотворенное самим собой.
– Молодой человек! Бесплатно книги можно читать в библиотеке. А здесь они продаются.
– Хорошо.
Веслов сначала посмотрел на ценник, а потом увидел в самом углу недописанную книгу Толкиена, изданную только что. Иллюстрация на обложке тоже с внутренним надрывом. Воин в черном плаще, облокотившийся на меч. Плащ защищал от непогоды, а тяжелый взгляд искал угрозу с Севера. Воину не дано познать покой.
***
В ноябре была новая командировка в Москву. Очередная пилотная программа для учета инвалидности по регионам и в стране. За компанию ехала главный онколог. Когда поезд остановился в Тамбове, предложила выйти и подышать морозным воздухом.
– Павел Николаевич, думаете о новой программе?
– Нет, думаю о Лозовицкой.
– Что о ней думать? Вредный фактор снят, ее лечат. Жива. Вы думаете, я не думаю о других? Вы ведь с нами уже полтора года, должны прекрасно знать про обжалование решения о группе.
– Конечно, знаю. Главное бюро, Федеральное бюро.
– Мне хватает и Главного. Тем, кому не хватило третьей – обжалуют. Убеждают себя, что тяжело больны. Убеждают настолько, что к моменту обжалование наше решение отменяют, а им определяют вторую или первую. Не потому, что мы ошиблись. За три-четыре недели состояние ухудшается настолько, что им определяют то, на что они себя настроили. За неделю один или двое. Иногда трое. За их жизнь я уже не уверена. Все относительно, Павел Николаевич. Здоровье. Жизнь и смерть тоже. Да, жизнь и смерть – тоже. Как вы думаете, хорошо вспоминать о таких?
Прошло еще пять лет. Совмещение по охране труда сняли год назад, как раз перед 23-м февраля до основания чуть не сгорел деревянный дом в центре. Все как в лекциях – могли погореть и свои, и чужие – огонь заблокировал выходную дверь в коридор и мог перекинуться на перекрытия. Веслову просто повезло – пришел в «глаза», снять базу. За два года коллеги уже все забыли. Где огнетушители, как пользоваться. Повезло. Потом ему на каждое 23-е и дни рождения будут дарить шоколад и недешевое вино.
Летом была очередная программа, опять переучивать всех. А на детской площадке он увидел Лозовицкую. Живую и зрячую, игравшую с внуками. Веслов мысленно закрыл глаза и представил по-своему футбольное табло. Ноль-Ноль. Никто не погиб и не пострадал. Самое худшее, что было – посыпавшаяся штукатурка на голову детскому хирургу. И все равно, сорвался с места с охапкой документов. Красная папка, конечно, не меч, но все угрозы отведены. Можно жить дальше.
