class="p1">— Если я не буду работать, то сойду с ума, — возражала Аврора.
— Какая глупость, — фыркал Романовский. — Есть сотни приятных занятий, которым можно посвятить себя вместо обходов, приёмов и многочасового стояния у хирургического стола.
— Сотни! — усмехалась Аврора, подначивала: — Назови хотя бы десять.
Романовский начинал перечислять: путешествия, музыка, живопись, стрельба из лука, прогулки верхом. Под конец даже про телевизор вспоминал.
— Который, кстати, тоже можно смотреть целыми днями, — улыбался он.
Аврора улыбалась в ответ:
— Прогулки на лошадях? А это не средневековье? Добавь вышивание на пяльцах и, чем там ещё развлекались настоящие леди? Читали вслух женские романы?
— И ждали мужа, — добавлял он.
Готовил в их доме повар, убиралась горничная, за порядком следила экономка, за финансами — бухгалтер, трудности решал адвокат, на работу возил водитель.
Авроре грех было жаловаться. Да она и не жаловалась. Просто всё сильнее ощущала пустоту. И страх, что однажды останется совсем одна в их огромном доме среди дорогих картин, классической музыки, коллекции арбалетов и рамок с фотографиями.
— В конце концов, если захочешь понянчиться, всегда можешь поехать к подругам, — поучал Романовский, брезгливо кривясь. — Надышишься волосёнками, пропахшими молоком над пульсирующим родничком, пару раз отстираешь с одежды кислую детскую отрыжку, сменишь несколько вонючих подгузников и вернёшься домой довольная, что не тебе достанутся колики и первые зубы, юношеские прыщи и ранняя менструация. Ты сама не знаешь, чего просишь.
Наверное, она и правда не знала. Но однажды смирилась и перестала настаивать…
— У вас, — показала Аврора на волосы мужчины и убрала застрявшую в них звёздочку.
— Это, наверно, с Есеньки, — тепло улыбнулся он. — Ну, вы с ней уже знакомы.
— Да? — одновременно улыбнулась и удивилась Аврора. — Её зовут Есения?
Когда в своё время каждая из её беременных подруг спрашивала, как назвать ребёнка, Аврора с усердным постоянством предлагала имя Есения, но ни одной из четырёх оно не пригодилось: у троих родились сыновья, дочь четвёртой назвали в честь бабушки Эмилия.
— Есения, — кивнул мужчина. — Моя племянница.
«Племянница, Аврора! Стыдись! — мысленно ударила она себя по лбу. — А ты: студентка, любовница. Тьху на тебя! Она его сестра!»
Аврора почему-то с облегчением вздохнула. И вдруг спросила:
— Вы женаты?
— Развожусь, — выдохнул мужчина.
— Ну надо же, я тоже, — хмыкнула Аврора и поспешила заверить: — Я не шучу. Вчера написала заявление на развод.
Она невольно посмотрела на часы: Романовский как раз, наверное, узнал.
— И я не шучу, — пожал плечами мужчина. — Только что получил уведомление, — или как это правильно назвать, ультиматум? — от жены. Её вы тоже видели. Вас она толкнула вопиюще грубо и незаслуженно, — он тяжело, виновато вздохнул и протянул руку: — Демьян.
Глава 5
— Аврора, — вложила она свои ледяные в его тёплые пальцы и, едва коснувшись, поспешно забрала, застеснявшись их промозглой стылости, сунула под ноги погреть. Руки хирурга должны быть тёплыми и сухими. Стальные нервы, львиное сердце и женские руки. — А вы пощёчину, значит, заслужили? — спросила она.
— Ещё как, — он снова выразительно вздохнул.
Аврора молчала, в надежде, что он расскажет и остальное: случайным попутчикам разве не принято выбалтывать самые сокровенные тайны? Хотя какая уже тут тайна: пощёчина, развод, сестра, что, наверное, пыталась их с женой помирить. Гуляет, вздохнула она. Но почему-то ждала, что этот мистер Девчонки-Держите-Себя-В-Трусах (высокий, стройный, сильный, красивый, лет тридцати плюс, с сексуальной небритостью) снова её удивит. Хотела, чтобы удивил. Даже затаила дыхание, когда он задумчиво поскрёб щетину.
— Есть у меня одна отвратительная черта. Называется: всё или ничего.
— Полюбить — так королеву, проиграть — так миллион? — подсказала Аврора.
— Верно, — кивнул Демьян. — Если уже взялся за что-то — делать, а нет — так не браться вовсе. А я взялся за проект, который потребует колоссального вложения и сил, и средств. Взялся, не посоветовавшись с женой. Вернее, уже получив от неё последнее китайское предупреждение и зная заранее, что она будет против.
— У неё были другие планы? — догадалась Аврора.
— На меня так точно. Она планировала… в общем, неважно, — передумал он делиться планами жены. — А мне в ближайшие три месяца придётся заниматься исключительно подготовкой к работе на большом историческом фестивале в Москве, — он вздохнул совершенно без сожаления. — Но, кто не рискует, тот не выигрывает.
— Любите рисковать?
— «Риск — часть моей жизни. Я рискую. Я проверяю этот мир на прочность. И мне всё равно, что обо мне думают», — сказал кто-то, надеюсь, из великих, — улыбнулся Демьян. — А я обычно называю это бизнес-план.
Улыбка у него была очаровательная. Негодяйская. Лукавая, соблазняющая.
И взгляд такой же. Сейчас с мечтательным прищуром — спутником рвущихся на волю натур, искателей приключений, непосед, дон кихотов. Бесстрашный, долгий. Тёмный.
— А вы? От кого-то прячетесь? — показала он на кепку.
— А, это, — поправила бейсболку Аврора. — Да так. Не хочу привлекать внимание.
— Но вы же в курсе, что выходит наоборот? Я вот, например, из-за тёмных очков подумал, что под глазом у вас синяк. А уж когда вы сказали про развод…
— Нет, всё не настолько плохо, — засмеялась Аврора. — Муж меня не бьёт. И не преследует. Всё банальнее.
Противное слово «гуляет», что она так легко применила к Демьяну, снова первым пришло на ум, но по отношению к мужу Аврора попыталась заменить его на политкорректное «изменяет», «ходит налево», или неприличными синонимами, или эвфемизмами, вроде «кобелировать» и «трепать чужие юбки», но как ни крутила — звучало гадко.
— Просто я вошла в те семьдесят пять процентов женщин, которым изменяют мужья, — ответила она.
Демьян слегка нахмурился. Задумался. Прищурился. В этот раз как-то иначе. Эдаким прищуром-детектором с функцией «видеть человека насквозь».
— И долго вы в браке? — спросил этот Король Прищуров.
— Десять лет. А вы?
— Немного меньше. Пять.
Он откинулся на сиденье, покачал головой, словно его расстроили её слова. Или озадачили. Или… Аврора вдруг обратила внимание, что его словно что-то беспокоило рядом с ней. Словно он вёл какую-то внутреннюю борьбу, которая не давала ему сидеть спокойно. Что-то поправлял, перекладывал, одёргивал, хрустел пальцами, крутил головой, щёлкал футляром наушников.
