Еще не рожденный ребенок сделался заложником Окса. Натан Ли не знал, как положить этому конец. Тайный сговор брата с сестрой все больше пугал его.
— Да я-то вам не нужен, — резко бросил он.
— Еще как нужен, — сказал Окс. — Не забивай себе голову. Ты молод и амбициозен. Не дури. Мы же в одной команде, малыш.
— Это не «матч футбольной чаши»[10], — возразил Натан Ли. — Мы посягаем на саму историю. На ее легенды. Каждый наш шаг может изменить важнейшие исторические факты, внести сумятицу в религиозные доктрины. Неизвестно, какого джинна мы выпустим из бутылки.
— С каких это пор ты обрел Бога? Так или иначе, у тебя есть обязанности.
— Вы же сами говорили мне о неприкосновенности раскопок.
— Когда это было.
— Вы хотите отомстить мне, — сказал Натан Ли.
— Я просто хочу денег, — парировал Окс. — А ты, Натан Ли, похоже, заскучал тут.
Они вошли в палатку-столовую, едва не до отказа набитую спасателями, пребывающими в различных стадиях изнурения. Стоял вавилонский гомон. Спасателей кормили лучше, чем спасенных. Вместо белковых батончиков и бутылок с водой им предлагались тушеная баранина с рисом, кускус и сласти. Окс прямиком направился за порцией кофеина.
Натан Ли выбрался наружу с бумажной тарелкой и уселся на землю. Окс нашел его.
— Хорош метаться. Или да, или нет.
Натан Ли не сказал ни «да», ни «нет». Именно это Оксу и требовалось.
Они оставили лагерь 23, когда всходила луна.
Их амуницию составили марлевые маски, нагрудники с символикой Красного Креста, шлемы и ботинки для джунглей эпохи войны во Вьетнаме. Каблуки подбиты железными пластинами для защиты от острых кольев ям-ловушек. Окс когда-то обнаружил эту обувь на окраине Джорджтауна, в магазине, торгующем излишками армейского имущества.
Теоретически лагеря были закрыты в темное время суток. Однако Натан Ли узнал, что, несмотря на колючую проволоку, мешки с песком и свирепых израильских парашютистов-десантников на входе, задней стены у лагеря 23 просто не существовало. Ворота были показухой. Натан Ли и Окс преспокойно отправились вниз по склону, и лагерь растворился в темноте за спиной.
«Солнечные» прожекторы, дизель-генераторы и очереди за едой остались позади. На темных окраинах им то и дело встречались сумасшедшие и умирающие. Примерно таким Натан Ли представлял себе последний круг ада.
Пологий склон горы пересекали террасы. Натан Ли шел первым. Каски были с фонарями, но их пока не включали. Ему припомнились восхождения в Гималаях и еще раньше — на Монблан, с отцом. Альпинисты называют это высокогорным стартом. Подъем начинается, пока гора еще спит. При этом пробуждаются незнакомые доселе чувства: обостренный слух, способность видеть в темноте, ощутить малейшее движение под ногами. Окружающее теряет границы, разбегаясь от тебя вширь. Суставы земли похрустывают в глубине, как косточки. Подземный мир пульсирует у тебя под кожей. Вот и этой ночью так же. Тяжелые шаги Окса гулко бухают по земле. Кажется, даже звезды вздрагивают.
Натан Ли поднял голову. Над полоской смога нависла белая глыба выползшей из-за далекой пустыни луны. Впервые он видел ее такой огромной и отчетливой.
— Не беги, — просипел Окс.
Натан Ли слышал, как профессор с трудом догоняет его. Это под горку-то. Плохо дело. Ночь еще только началась. Окс дышал как загнанная лошадь. Натан Ли не стал дожидаться его, стараясь при этом не уходить слишком далеко.
Спуск продолжился с выключенными фонарями: Натан Ли по-прежнему шел впереди, Окс неуклюже ковылял следом. Он начал спотыкаться, затем потребовал передышки. Натан Ли вынудил его просить трижды и лишь тогда остановился. Окс нагнал его, сел на камень и принялся клясть поврежденные при игре в футбол колени и заданный Натаном Ли темп.
— Пытаешься вымотать меня. Не выйдет.
Они двинулись дальше — вниз, через рощицы фиговых и фисташковых деревьев: на них виднелись россыпи набухших бутонов. Ветки олив казались замерзшими, словно скрюченными судорогами. Сквозь марлевую маску Натан Ли ощущал аромат цветов, поблескивавших, как украшения рождественской елки. Но запах этот не заглушал смрад гниющего мяса даже на таком расстоянии.
Они вошли в облако дыма от горящей нефти. Луна будто съежилась, окрасившись в коричневый цвет. Еще ниже они пересекли христианское кладбище с поваленными надгробиями и крестами. Добрались до нижней части черного облака, и перед ними выросли очертания Старого города.
Завеса облака скрывала другой мир. Зеленые и оранжевые сполохи перечеркивали низкое небо и, стремительно пронзая снизу вверх черный смог, медленно опадали из небесной темени. Ночью языки пламени походили на библейские огненные колонны. Натан Ли оглянулся на Окса: его белая маска почернела от копоти, а сам он стал похож на гиену, рыскающую на пепелище.
Вечный город Иерусалим лежал раздавленный и бездыханный. Строили его на склоне холма, поэтому Натану Ли и Оксу были видны за городскими стенами лишь верхние кварталы. С первого взгляда Иерусалим казался расплавленным — неким единым бесформенным пятном. Затем Натан Ли стал различать в руинах отдельные составляющие города. Там, где раньше были улицы, тянулись освещенные мелькающим светом артерии. Древние силы зла пришли в движение. То здесь, то там меж расплющенных жилых домов выгибались ленточки трассирующих пуль. Каждый был сам за себя — милиция, сектанты, мятежники, грабители.
Натану Ли стало страшно. Это совсем не напоминало контролируемый выброс адреналина во время долгого восхождения на скалу или ледник. Нечто куда более коварное и всепоглощающее. И было в нынешней ночи еще одно очень важное для него отличие: он скоро станет отцом. Его жизнь выросла в цене.
А в отдалении, словно паря над неровной линией горизонта, как ни в чем не бывало поднимался Купол Скалы. Вид мечети завораживал. Странное дело: как правило, при землетрясениях в очень старых городах современные сооружения рушатся, а древние здания остаются невредимыми. Примерами тому могут служить Национальный кафедральный собор в Мехико и храм Святой Софии в Стамбуле. И вот теперь — мечеть на вершине Храмовой горы. Купол тускло отражал вспышки света, будто упавшая на землю золотая луна.
Они спустились в Кедронскую долину, преодолели подъем и достигли основания нависшей над ними стены. Окс похлопал ладонью по огромным квадратным блокам известняка.
— Мы на месте, — проговорил он. — Чувствуешь?
Вдоль стены они дошли до ее южной оконечности, повернули к западу, обходя стороной очаги наиболее напряженной стрельбы. За стенами мусульманского и еврейского кварталов что-то беспрестанно грохотало. Там без устали, с боями люди шли прямиком к своему Армагеддону. Над головой, злобно шипя, летели с Храмовой горы пули и шрапнель.
