Ваше благородие, госпожа победа, Значит моя песенка до конца не спета.
Если дошло до «Белого солнца пустыни», которого сосед обожал — то это верный признак — сосед в печали. Сергей вошел в маленькую прихожую, закрыл за собой дверь. Звуки музыки шли из-за прикрытой двери «спальни», потом в нее что-то с шумом ударило. «Так опять забавляется с ножами!» Сосед частенько забавлялся метанием бритвенно-острых ножей в укрепленную на двери мишень. Стараясь действовать нарочито громко, сбросил ботинки и повесил бушлат.
— Ваня, я тебя умоляю, поосторожнее с ножичком, попадешь, дырку потом не заштопаешь!
В комнате услышали, музыка прекратилась и дверь осторожно открылась. На лице высунувшегося в щель невысокого крепыша, на полголовы выше Сергея в майке и спортивных штанах, была озабоченность. На накаченном плече белел звездообразный шрам от пули — след прошлогодней командировки на Кавказ.
— Ну так не попал же! А ты как зашел? Я что не закрылся? — произнес с досадой и с мягким южнорусским акцентом.
— Нет, — Сергей проскользнул мимо него в комнату. Между двух опрятно застеленных кроватей стоял стол, аккуратно уставленный тарелками с колбасной нарезкой и нарезанными щедрыми ломтями белым хлебом, вскрытая банка шпрот источала резкий запах, белела большая тарелка с вареной картошкой. Посредине — стояла не открытая бутылка водки. Телевизор негромко бормотал что-то о загадочных пришельцах. Из десятки — центра висевшей на двери мишени торчали глубоко вонзившиеся ножи.
Сосед зашел следом, привычно упал на своей кровати, рядом с газетой лежащей в ногах, Сергей устроился напротив.
— Что напугал тебя? — произнес Сергей и насмешливо покосился на газету.
— Я тебе дам напугал! — спецназовец направил палец, словно ствол пистолета на приятеля, на мгновение ставший стылым взгляд уперся поверх воображаемого прицела в переносицу Сергея.
От невысокой, но крепко сбитой и накаченной фигуры соседа исходила почти видимая аура опасности. Хотя парни были друзьями, но на миг холодок страха пробежал вдоль позвоночника Сергея: приятель воспитывался матерью-одиночкой и в детстве на улице его дразнили байстрюком[3]. Чтобы отомстить обидчикам он пошел в секцию бокса и кулаками доказывал собственные права а после школы пошел в военное училище а потом в «северный» спецназ.
Парни внешне были столь непохожи, что было непонятно, на какой почве они подружились. Наверное, их сдружила похожесть судьбы, у Ивана — так звали приятеля не было отца. У Сергея судьба была в чем-то схожа. Он родился на Донбассе в семье кандидата физико-математических наук, грезившего о серьезном научном открытии и увековечивании своего имени. В возрасте 10 лет на руках мальчишки от обстрела украинских карателей погибла горячо любимая мать а мальчишка возненавидел отца за то, что тот не спас ее. После гибели жены отец переехал в Москву, где со временем получил гражданство и поступил в один из исследовательских институтов. С годами угрюмость и неприязнь к отцу поутихли, но холодность в отношениях и лютая ненависть к нацистам остались.
— Все, все, — шутливо поднял руки молодой летчик, — сдаюсь, круче тебя тока яйца и то страусиные!
— То-то же! — сосед ощутимо расслабился, пальцы щелкнули суставами, но на лице оставалось мрачное выражение, — Надеюсь завтра у тебя полетов нет?
— Да какие там полеты с такой погодой! — летчик махнул рукой, дай бог к выходным развиднеется!
— Значит, переодевайся, Серега, поедим и бухнем! Вот, — ткнул рукой в бутылку спецназовец, — матушка прислала чистейшую чачу. У проверенного человека брала!
— С чего бы это пьянка?
— А, — досадливо махнул крепкой рукой спецназовец и сдвинул густые брови, но Сергей знал, что рано или поздно тот поделится проблемой.
Сергей наморщил лоб. Если ограничится одной бутылкой, то за ночь запах выветрится.
— Ладно. Наливай!
Дождавшись, когда летчик переоденется в домашнее, Иван открыл бутылку. Прозрачная струйка полилась в граненые стопки, комнату наполнил запах винограда. Поднявшись с кровати, он сдвинул газету, под которой оказался недовязанный красный шарф на спицах. Иван торопливо спрятал его в встроенный шкаф. Своего необычного для мужчины увлечения — вязания, он стеснялся, как неподобающего офицеру спецназа и знал о нем только ближайший приятель и сосед — Сергей, но по просьбе Ивана держал это в тайне.
— Ну, — пародируя генерала из старинной комедии «Особенности национальной охоты» произнес спецназовец и поднял рюмку, — за справедливость!
