Лоля удолбалась так, что пришлось откачивать антидотом, и её доступ к доставке Дима отозвал. Теперь препараты ей снова выдаю я, по часам.
Тохия развлекается с Нагмой рисованием по собственному телу, предоставленному в качестве холста. Однажды я был шокирован, обнаружив на своей кровати лежащую на животе совершено голую девушку, на которой сидит верхом моя белокурая дочь и, высунув от усердия кончик языка, сосредоточенно расписывает ей зад в стиле готичного аниме. Выходит симпатично.
Лирания переоделась в нечто, похожее на традиционные наряды японок, сменила макияж и стала выглядеть аристократично, загадочно и взрослее своих лет. Подчёркнуто меня игнорирует. Онька ябедничает, что её тоже. Сидит, мол, весь день, на гитаре играет и слушает сама себя, в наушниках. О причинах этого поведения я даже думать не хочу.
Нагма и Онька бесятся вместе, как и раньше, и для них единственных, кажется, ничего не изменилось в этом стремительно меняющемся мире.
Но миру на это плевать.
Мой родной мир далёк от благополучия. Его постоянно сотрясают большие и малые войны. Наверное, в истории не было дня, когда одни люди не резали бы других. Я думал, что меня не удивить пропагандой: плакаты «Бери автомат и иди убивать, это этично и хорошо оплачивается» ― давно стали обыденностью во всех странах. Но здесь это принимает какие-то безумные, гротескные формы.
«Во всех твоих бедах виноваты кланы. Не можешь найти хорошую аренду? — Кланы разрушают экономику. Малы арендные выплаты? — Кланы слишком дорого нам обходятся. Нечем починить кондиционер? — Клановые слишком много требуют за старьё, которое и так принадлежит городу. Не по карману бордель на Средке? — Нашими деньгами компенсируют бесчинства клановых. Урезали бесплатный паёк? — Город кормит кланы». Если в кране нет воды… Ну, в общем, понятно.
Визуальный ряд прекрасен — на синтезированных картинках клановые выглядят, как кровожадные зомби-мутанты из радиоактивных джунглей.
В кланах никогда не моются.
В кланах живут в свальном грехе и повальном инцесте.
В кланах едят детей.
В кланах едят говно (наверное, детей подают под соусом из говна).
В кланах насилуют всё, что шевелится, а что не шевелится — шевелят и насилуют (вероятно, в процессе проживания в свальном грехе).
Все, кто пропадает в городе, на самом деле попадают в лапы кланов, где их шевелят, насилуют, а потом едят под соусом из говна.
В кланах любой мечтает убить, изнасиловать и съесть с говном каждого горожанина.
«Доколе мы будем это терпеть?» — вопрошала информационная повестка. И сама себе давала ответ: «Не будем! Пора показать этим грязным дикарям, кто тут хозяин!»
* * *
— Меня удивляет холостой пробег, — говорю я Дмитрию. — Такие ресурсы вкачаны в образ врага, а никакого выхлопа.
— В смысле, папаша? — улыбается этот сибарит, развалившийся в халате с бокалом вина. Красивая (самая молодая и симпатичная из всех) служанка укладывает ему волосы, нежно касаясь головы расчёской и пользуясь небольшим тихим феном.
— Пропаганда это: «Враг — скотина, вступай в войска. Враг — мерзкий оккупант, плати военный налог. Враг ебёт котят и жрёт щенят, сдавай деньги на поддержку сил добра». Есть посыл — есть призыв. А тут посыл есть, а призыв отсутствует.
— Может, они просто не знают, как? — расслабленно смеётся Дмитрий. — Не похоже, что тут вообще воевали когда-нибудь по-нашему, стенка на стенку. Давай ты пойдёшь и объяснишь им, как надо, а, папаша?
Дима чувствует себя хозяином положения и, по сути, им является. Мы тут все на правах приживалок при Его Величестве. С учётом этого, а также наследственной говнистости характера, он ещё не так уж много себе позволяет. К счастью, я единственный объект его подначек. Нагму и Альку он любит, а дразнить остальных ниже его достоинства.
— Я бы предположил, что это подготовительный этап. Обработка общества на будущее. И, судя по накалу пафоса, это совсем близкое будущее, потому что поднимать градус уже почти некуда.
— Думаешь, что-то случится? — Дима, может, и жопа с ушами, но не дурак.
— Будь дело у нас, я бы поставил на какое-то показательное говно. Чтобы кровь-кишки-распидорасило. Наглядный казус белли. Теракт, немотивированный обстрел, снайперы, стреляющие в толпу. Это всегда работает.
— Так почему тут ещё не сделали?
— Без понятия. Я не вижу главного — кто бенефициар этого движняка? Кому на самом деле нужна война?
— Думаю, как обычно, всем понемногу, — философски заметил Дмитрий, вытягивая ноги в сторону присевшей служанки. — Время педикюра!
Глава 2. Социальный лифт уехал
— Ты правда хочешь этого?
Колбочка решительно кивает.
Мы стоим возле стеклянной витрины, за которой самозабвенно и отрешённо танцует её мать. Движутся по сложной траектории бёдра, колышется грудь, привлекательно играют под узкими, почти ничего не скрывающими трусами крупные ягодицы. Лицо её безмятежно озарено полуулыбкой, глаза смотрят в никуда.
— Она не выглядит несчастной, — сказал я осторожно.
— Это вообще не она, ты же знаешь. Это просто тело и прошивка. Мы это точно можем сделать?
— Если хочешь.
— Хочу. Это, и ещё сиськи себе вставить. Но это больше.
Слава щедрости Дмитрия — мы можем выкупить контракт матери Дженадин, выплатив неустойку и лицензионное вознаграждение. При этом мы получим легальный ключ разблокировки, никакие гипотетические клановые хакеры не понадобятся. Это, учитывая наши трения с кланом, единственный вариант.
Дмитрий сказал:
— Да тратьте хоть всё. Мне как-то разонравился этот мир. Хочу отряхнуть его прах с наших ног, так что на кой чёрт мне здешние деньги?
В отличие от остальной корпы, фантазии которой исчерпались на одежде и деликатесах, у Колбочки есть цель, так почему бы ей не помочь? На мой взгляд, она совершает ошибку, но иногда лучше сожалеть о сделанном, чем о несделанном. Может быть, это именно такой случай.
— Сиськи тоже можешь вставить, хотя готов поспорить, что ни то, ни другое не сделает тебя счастливее.
— Я хочу! — заявляет она упрямо. — Иначе я просто сойду с ума.
— Ты про сиськи, я надеюсь?
— Я это про мать! И это говённая тема для шуток!
— Прости, — киваю я, возясь с коммуникатором. — Сейчас… Вот… Вот… Переводить токи? Это последний шанс, отмены не будет.
