— Запишитесь, наконец, в библиотеку, Най. Читать вы, наверное, умеете. Поднимите статистику по пропавшим без вести детям-сиротам в возрасте от одиннадцати до семнадцати лет. С первой проверки. Посмотрите, кто из них болел и умирал в этом возрасте. Гляньте на тех, чьи семьи вдруг попадали в долговую кабалу. На тех, чьих родственников обвиняли в преступлениях. Если вам это стало так интересно, прекрасно, — голос старика вдруг перестал хрипеть. Глаза смотрели твердо и ясно, — рад, что вы полны энтузиазма раскрыть всю правду. Поэтому поручаю вам провести собственное расследование по этой теме. Вашего преподавателя по истории и праву я поставлю в известность и вам это зачтется, как зачет сразу по трем дисциплинам… если справитесь, конечно.
Каори упрямо закусил губу.
— С великим удовольствием. Надеюсь, мне дадут доступ ко всем материалам, — приятель усмехнулся.
— Дадут, — фон Каден резко кивнул, словно закрывая вопрос, и снова развернулся ко мне. — Но я продолжу, с вашего позволения, господа… — голос шипяще разнесся по всей аудитории, снова приковывая внимание…
Он говорил ясно и четко, легко оперируя фактами и с поразительной живостью обрисовывая события далекого прошлого. Со слов фон Кадена выходило, что древние псионики умели обуздывать силу. Умели обращаться с теми, кто терял над собой контроль, и лишь единственный раз допустили смертельно опасную промашку. Или… это была вовсе не случайность. Кому-то был нужен повод. Нужен безумный псионик, не ведающий, что творит, чтобы показать обывателям “истинное лицо” их кумиров.
Женщины теряли контроль, увы, быстрее и легче мужчин. Всего лишь одна трагедия. Потеря ребенка. Смерть мужа, брата или родителей. Предательство. Все это могло привести их на грань — и столкнуть вниз, в безумие силы.
Тогда таких замечали быстро. И лечили — эффективно, хоть и муторно долго. Кого до полного выздоровления. Кого — хотя бы до безопасного для общества состояния. Но Ведьму упустили. И пришел Орден.
Все старые наработки, все, кто умел работать с такими пациентами, старые техники, клиники, инструменты и методики — все сгорело в огне войны. А у чистильщиков был один разговор. Смерть или ошейник контроля. Они даже не пытались искать ничего иного. Только прошло время, народ, оправившийся от ужаса, столкнулся с тем, что из-за нехватки псиоников, многое, что раньше было элементарным, перестало функционировать. И начал бунтовать. Выжившие мастера силы тоже не остались в долгу, подогревая чужое недовольство, хоть и оставаясь в тени. И Ордену пришлось уйти. Но не исчезнуть, нет. Просто “слиться” с окружающей средой, отходя в тень и дергая за ниточки оттуда.
Псионики — это инструменты их власти. Но инструмент, которому нельзя позволить над этим задуматься.
Что касается Империи… здесь все непросто. Начиная с того, что о личности Императора, появившегося не пойми откуда, и сколотившего собственное государство буквально на коленке за год было невозможно ничего сказать. А шпионы Союза очень старались. Особенно, когда маленькая, но гордая Империя умудрилась в первый раз разбить их в полноценном космическом сражении.
Одно ясно совершенно точно — на службе императора были могущественные псионики, ограниченные, возможно, только его волей.
— Скорее всего, воля Руаррата — вообще единственное, что сдерживает его гвардию от того, чтобы не сравнять большую часть земель Союза с пеплом. Включая целые планеты, — помолчав, хрипло закончил фон Каден.
Ниал криво усмехнулся в ладонь, опуская голову. Браслет на руке ощутимо нагрелся. Чувствуя его ненависть и зная силу императора… Да, я могла поверить в то, что только его воля, его сила удерживает тех, кто мечтает отомстить. Пригреть у себя измученные страданиями души — отличный ход. Могла бы — поаплодировала древнему ар-ани.
— Если император обладает такой властью над своими людьми, чем он отличается от Совета? — этот вопрос задал один из людей.
И что-то поднялось изнутри. До этого момента я никогда не испытывала подобного чувства. Желания отстоять честь своего государства? Показать, что бывает по-другому? Или просто хоть как-то отплатить тем, кто вытащил с самого дна и меня, пусть и довольно своеобразным способом?
— Думаю, я могу ответить на этот вопрос, — собственный голос звучал в этот момент ровно и спокойно. Даже чуточку насмешливо. С легким превосходством. От супруга заразилась? — Позволите?
— Ах да, — фон Каден чуть склонил голову на бок, чуть взъерошил левой рукой свои короткие волосы, чему-то усмехаясь. На лбу пролегла складка, — у нас же есть теперь представители Империи, приносившие присягу лично императору.
Раздался удивленный шепот. Да, этот факт мы широко не оглашали.
— Так что скажете, господа курсанты? — Старик щурил слишком молодые глаза. Он что-то хотел узнать. Что-то хотел спросить, но не желал этого делать напрямую.
— Скажу, что император, по крайней мере, честен в своих намерениях, — ответила спокойно, поправляя китель, — Его Величество, прежде всего, обрисовывает все перспективы сотрудничества. И его выбор больше, чем «между дыбой и огнем»… или сумасшедшим домом, например. Он дает достаточно свободы в тех рамках, в которых ею обладает каждый военнослужащий, готовый с честью защитить свое государство и своего правителя, которому присягнул. И скажу, что горда тем, что он принял мою присягу. Я давала её с чистым сердцем.
Чужой взгляд давил, как будто мужчина пытался найти какой-то подвох в моих словах. Или напротив?
— Такие слова дорогого стоят, — ещё один внимательный, почти болезненный взгляд.
И снова один образ наслаивается на другой, а вместо старика на меня смотрит обожженное молодое лицо, на котором горят ярко-голубые глаза. Как не вскрикнула?
Наверное, повезло, что пара закончилась.
Выходили мы все в молчании. И в том же самом молчании проследовали на несколько этажей ниже, где располагался портал на полигон. Пара “Вооружение” проходила именно там. Хотя, разумеется, настоящее оружие нам пока что никто не доверял — работали с искусно выполненными макетами.
Вот только прежде, чем последний из однокурсников скрылся на платформе, меня резко дернули за руку, заставляя отвлечься.
— Задержись, — Ниал казался в этот момент мертвенно бледным. Резко постаревшим. И безумно уставшим.
Я почувствовала, как в сердце против воли снова вкрадывается тревога. Что же с ним все-таки происходит? Что было в его прошлом такого, что оставило незаживающие раны? Что терзает и мучает до сих пор? Ненависть, которая с годами не утихла, а разгорелась ещё больше… Боль давней утраты. Разочарование.
Я так задумалась в этот момент, что даже не поняла, что происходит, когда сильное тело прижало всем весом к стене.
