class="p1">— Хорошо… Я слушаю…
Похоже, она действительно смирилась с моим старшинством. Ещё с полминуты разглядывал девочку. Не красавица, да, но очень мила. Приятное вытянутое лицо. Высокие скулы придают степнячке диковатой пикантности. Широкие чёрные брови вразлёт над умными, внимательными глазами. Фигурка девочки ещё совсем неженская, но некоторая плавность линий уже присутствует. Налюбовавшись, продолжил:
— В стаде приматов всем заправляет альфа-самец. Он самый старший, большой и априори агрессивный. Так устроено потому, что на самцах лежит определённая задача — защищать самок и детёнышей от хищников и других самцов…
— От хищников мне понятно. Они могут съесть, а от других самцов-то зачем?
— Потому что, чужие детёныши другим самцам не нужны. Природой заложено закрепление своих генов в потомстве. Понимаешь, как всё мудро устроено? Если этот самец победил альфу, значит, он лучше и сам достоин стать альфой. Он умней, хитрей, сильней, быстрей…
На милой азиатской мордашке застыли сомнения.
— Да, уж… Умно, ничего не скажешь…
— Другие самцы могут убить чужих детёнышей, особенно если они слабые ещё и не смогут сами от него убежать.
— С самками понятно всё…
— Да нет, не думаю, что тебе понятно, — проследил за тем, как Аня уселась рядом с кроватью прямо на полу, и продолжил, — Самки… Они на самом дне стада приматов. Понимаешь? Они становятся переходящим призом от одного самца к другому. Человеческие сообщества очень просто проверить на цивилизованность. Чем ниже роль женщины в жизни, тем общество примитивней устроено.
— Угу, понимаю, — с готовностью кивнула бывшая беспризорница, — Только, пока не очень понятно, как это всё относится к твоему проигрышу.
— К этому я уже подошёл, — ухмыльнулся я девчушке, — Тестостерон знаешь, что такое?
— Мужской гормон? — неуверенно спросила Анна.
— Всё верно, именно так. Мужской, — авторитетно подтвердил её догадку я, — У женщин он тоже вырабатывается, но в гораздо меньших количествах. Этот гормон заставляет самцов приматов соревноваться, драться, выяснять, кто из них главный, и заниматься сексом.
— Я думала, это гормон агрессии, — засомневалась девочка, — Я что-то такое слышала до Улья ещё.
— Будь уверена, что за половое влечение он тоже отвечает, — солидно заверил беспризорницу я, — Так, вот. Когда два самца-бабуина дерутся за право стать альфой в своей стае, можешь быть уверена, они залиты тестостероном по самые брови. И когда один побеждает другого, у проигравшего есть только два пути — быть убитым или встать на колени и быть изнасилованным победителем.
— О-Б-А-Л-Д-Е-Т-Ь…
Девочка была обескуражена новой открывшейся информацией.
— Обезьянки чаще всего не хотят погибать и становятся на колени, — продолжал нагнетать я мрачности в голос, — Поэтому их ритуально понижают до уровня женских особей.
— Это… Это…
Аня явно не находила нужных слов.
— Так вот, я на колени не вставал и вставать не намерен. Потому что свободы достойны только те, кто готов отстаивать и драться за неё каждый божий день.
Бывшая беспризорница пришибленно молчала, потрясённая шквалом свалившейся на неё информации.
— Кто проиграл — большой вопрос, — решил я усилить впечатление, — Да, я попался им в итоге, но меня и Арманд спасли вы. А кто вам не дал погибнуть в первые дни?
— Ты? — спросила меня Аня.
— Конечно, — кривая щербатая ухмылка украсила мою избитую, и без того мерзкую рожу, — А кто ещё? Значит, стратегия моя была правильная. Так? Можно посчитать, скольких потеряли мы. И сколько муры.
— Сергея-жандарма и Аксинью, — подсказала мне Анна, — Вспоминаю их…
— Я тоже вспоминаю, но нет, — решительно возразил своей подопечной, — Можем считать только тех, кто погиб в бою, Аксинья оказалась заражённой и Сергей умер от ран и потери крови, значит, их записываем в небоевые потери.
— Получается, что у нас потерь совсем нет, но как же нам посчитать, сколько убито пиковых? — мило озадачилась девочка.
— Помнишь, нас на мосту подкараулил Акс?
— Брр… Забудешь такое…
— Он говорил о восьми двухсотых и четырёх трёхсотых, помнишь? — спросил я.
— Да, — легко согласилась Аня, — Только я не поняла, что это значит.
— Двухсотые — это убитые…
— А трёхсотые живые? — удивилась девочка.
— Нет, конечно, — ухмыльнулся я в ответ, — Как бы тогда их записать в потери? Трёхсотые — раненые.
— Много… Восемь убитых и четверо раненых…
— Одного из них ты сама прибрала, — положился ладонь на узкое плечико и слегка сжал, — И ты молодчина.
Не давая Ане загрустить и сбиться с мысли, продолжил:
— Считаем дальше! Помнишь подбитый БМП STRF-90?
— Да, конечно, ты взорвал танк из такой… толстой трубы…
— Это не толстая труба, хотя и это тоже, но называется она РПГ, что расшифровывается, как ручной противотанковый гранатомёт.
— А как БМП расшифровывается?
— Боевая машина пехоты. Такие специальные броневики, которые возят бойцов.
— Не знаю, на танк было похоже…
— Это и есть танк, только очень лёгкий и с десантным отсеком для пехоты, — упростил я задачу для девочки, — Так вот, экипаж этой БМП состоит из трёх человек, а десант из восьми. Сколько получается?
— Одиннадцать…
— А теперь выполним простой арифметический приём сложения, прибавим к этим одиннадцати ещё восьмерых и Акса.
— Двадцать?
— Верно, — согласился я с девочкой, — Двадцать и четыре единицы техники, три пикапа и одна БМП. Теперь давай посчитаем, сколько нас было.
— Я, ты, Брусника, — начала загибать пальцы девочка, — Арманд и Мамба.
— Нет, Мамба не считается. Она к нам присоединилась уже после всего.
— Тогда нас получается было четверо. Да?
— Четверо было в самом начале и четверо в конце, а муры по итогам недосчитались двадцати бойцов и четырёх единиц техники, — скромно уточнил я, — Скольких вы побили, пока нас с Арманд пытали, я уже не знаю.
— Много, — сурово сдвинула бровки Аня, — И ещё побьём при первом удобном случае…
Что-то девочка начала погружаться в мрачные мысли, а это не дело.
— Можно задать личный вопрос? — спросил я её.
Бывшая беспризорница стрельнула в меня глазками и спросила:
— Какой?
— Почему ты не меняешь своё имя? Ты же хотела называться Покахонтас или как-то так? Я не путаю?
— Анар моё бывшее имя. Им родители меня назвали, а Аня это и так… Кличка, — тяжело вздохнула она, — За настоящее имя дразнились, так я стала Аней называться для всех.
В палату вошла Брусника.
— Я тебя к Орку пустила не для того, чтобы он волновался, ну-ка брысь! — сурово сказала наш знахарь.
— Бруська! Ну ты чего⁈ — начала канючить Аня, — Я же его не видела долго!
Глава 5
— Брысь! — прикрикнула на беспризорницу синеволосая девушка.
— Я же одежду принесла! — обиженно воскликнула Аня, — И документ!
— Ты не видишь, что у него в ауре творится? — возразила спокойней Брусника, — А я вижу. Четверть нитей покраснели и стали агрессивными, а это значит, что он уже сейчас готов вырвать капельницу из вены и побежать по своим делам. А ему нельзя!
— Мне у вас на больничке нравится, — слегка покривил душой я, но уж очень хотелось встать на сторону беспризорницы, — Чего это я сорвусь с такой удобной койки. К тому же мне нравится твой белый халатик. Он тебе идёт больше, чем камуфло.
— Спасибо, — потупила глазки наша инопланетянка, — Но Анне пора уходить.
— Да ухожу я уже! — раздражённо ответила азиатка, подпустив в голос яда, — Ухожу!
Девочка положила пакет на соседнюю кровать.
— Вот, смотри, — она принялась доставать по одному предмету, — Могла немного ошибиться с размером, поэтому купила тебе спортивный костюм…
— Красный? — удивился я, — У меня никогда не было такого… Эмм… Яркого… Спасибо.
Улыбнулся. Но это был ещё не конец. На койке появились нулёвые белые кроссовки, салатовая футболка, дутая оранжевая куртка с белыми полосами, белая майка, и семейные трусы-парашюты в мелкий цветочек. После девочка покопалась во внутреннем кармане и достала карточку, очень похожую не водительские права с магнитной полосой.
— Это местные документы и банковская карта, на которой электронный кошелёк. Я не вижу ауры, как некоторые, но уже всё
