менее свободно и за лето, действуя по своей системе, добывал добрую сотню тысяч кислых муравьев, сладких гусениц и разных сочных насекомых, не говоря уж о целых полчищах гоферов и маленьких горных кроликов. Вся эта мелюзга помогала ему нагулять впрок необходимые запасы жира, за счет которых он жил во время долгой зимней спячки. Вот поэтому-то природа и превратила его зеленовато-карие глазки в пару микроскопов, безошибочных на расстоянии нескольких футов и почти бесполезных на расстоянии в тысячу ярдов.
Только он собрался перевернуть новый камень, как вдруг замер на месте и целую минуту простоял, почти не шелохнувшись. Потом голова его медленно наклонилась к самой земле. Чуть внятный, необычайно привлекательный запах доносился до него. Запах был до того слаб, что Тэр боялся шевельнуться — как бы не потерять его направление. Так и стоял, пока не убедился, что не ошибается. Поводя носом и принюхиваясь, он спустился на два ярда ниже. Запах усилился. Еще два ярда — и запах привел его к каменной глыбе. Она была огромна и весила фунтов двести. Но правая лапа Тэра отшвырнула ее, словно мелкую гальку. Сейчас же из-под нее раздалось яростное, протестующее верещанье, и маленький полосатый горный бурундук метнулся оттуда. Он угодил прямо под левую лапу Тэра, которая обрушилась на него с силой, способной сломать шею карибу. Но Тэра привлек сюда не запах самого бурундука, а аромат припасов, которые тот хранил под камнем. И все это сокровище — с полпинты[13] земляных орехов, заботливо сложенных в небольшой впадине, выстланной мхом, — досталось ему в целости и сохранности. Орехами их, собственно говоря, только называют. А походили они скорее на картофелины размером с вишню и были крахмалистыми, сладкими и очень питательными. И Тэр, урча, лакомился ими в полном упоении. Поиски его завершились пиршеством.
Гризли не слышал Ленгдона, подбиравшегося к нему по расщелине все ближе и ближе, и не чуял его — ветер, как на грех, дул в сторону человека. О ядовитом запахе, так обеспокоившем его час назад, Тэр уже забыл. Настроение у гризли было самым радужным. Ведь природа наделила его добродушным нравом. Потому-то Тэр и был таким толстым и гладким. Раздражительные медведи со злобным, вздорным характером всегда тощие. И настоящий охотник отличит такого с первого же взгляда — он все равно что взбесившийся слон, отбившийся от стада.
Тэр продолжал свои поиски пищи, подвигаясь все ближе к расщелине. Он был уже всего в каких-нибудь полутораста ярдах от нее, когда услышал шум, заставивший сразу насторожиться.
Взбираясь по отвесной стене ущелья, Ленгдон нечаянно столкнул камень. Тот сорвался и, падая, увлек за собой другие, которые с грохотом обрушились вниз. Притаившийся внизу оврага Брюс беззвучно выругался. Он увидел, как Тэр сел на задние лапы, и приготовился стрелять, если гризли пустится наутек.
Секунд тридцать Тэр сидел на задних лапах, а затем неторопливой рысцой решительно направился к ущелью. Тем временем Ленгдон, задыхаясь и проклиная в душе свое невезение, из последних сил старался одолеть десять футов, оставшихся до края ущелья. Он услышал крик Брюса, но не понял предупреждения. Он цеплялся за скалу, силясь как можно быстрей покрыть последние три-четыре фута, и был уже почти наверху, когда, замешкавшись на миг, поднял глаза. Сердце его забилось так, что, казалось, выскочит. Секунд десять он не в силах был шевельнуться. Взгляд его остановился…
Прямо над ним нависали невероятных размеров голова и огромное плечо чудовища. Тэр смотрел на Ленгдона сверху, разинув пасть и оскалив клыки. Глаза медведя горели зелеными и красными огнями. В этот миг гризли впервые воочию увидел человека. Всей своей огромной грудью вдохнул он горячий человеческий запах и вдруг кинулся от этого запаха прочь, как от чумы.
Ружье оказалось прижатым грудью Ленгдона к скале, и о стрельбе нечего было и думать. С бешеной энергией карабкался охотник вверх, преодолевая последние футы. Камни и щебень скользили и сыпались вниз. Но только через минуту удалось ему подтянуться к краю обрыва и взобраться на него.
Тэр был уже на расстоянии доброй сотни футов. Вперевалку, катясь, как шар, мчался он к расщелине. Снизу, из оврага, резко ударило ружье Отто. Упав на правое колено и облокотившись на левое, Ленгдон открыл огонь с полутораста ярдов.
…Случается порой, час, а то и всего минута изменит вдруг судьбу человека. За десять секунд, промелькнувших после первого выстрела из лощины, изменился и Тэр. Он надышался человеческим запахом. Он увидел человека. А теперь почувствовал, что такое человек, на собственной шкуре. Точно одна из тех молний, которые так часто на его глазах раскалывали темные небеса, сверкнув, обрушилась на него, войдя в тело раскаленным ножом. И одновременно с болью ожога, пронизавшей все тело гризли, до него докатился непонятный грохот, отдавшийся эхом в горах. Тэр уже взбирался по склону горы, когда пуля ударила его, расплющившись о жесткую шкуру и пробив мякоть предплечья. Кости она, однако, не задела.
Он был в двухстах ярдах от ущелья, когда первая пуля угодила в него, и почти в трехстах, когда его настигла вторая. На этот раз пуля попала в бок.
Ни один выстрел пока еще не ранил эту громадину всерьез. Ее не уложили бы и двадцать таких выстрелов. Но второй остановил медведя. С яростным ревом зверь обернулся назад. Громовый голос раскатился на четверть мили по долине, точно рев бешеного быка.
Брюс услышал медведя одновременно со своим шестым, совершенно бессмысленным выстрелом с семисот ярдов. Ленгдон в эту минуту перезаряжал ружье. Секунд пятнадцать Тэр, подставляя грудь под пули, бросал своим ревом вызов. Он вызывал на бой врага, которого ему уже не было видно. Но вот по спине зверя огненным кнутом хлестнул седьмой выстрел Ленгдона, и, подстегнутый неодолимым ужасом перед молниями, сражаться с которыми было ему не под силу, Тэр кинулся дальше, через расщелину.
Он слышал и другие выстрелы, звучавшие, как гром, но не похожие на тот гром, что ему приходилось слышать в горах. Пули уже не доставали медведя. Преодолевая боль, он стал спускаться в лощину.
Гризли знал: он ранен, но никак не мог разобрать, что это за раны. Когда во время спуска он задержался ненадолго, на земле под его передней лапой быстро набежала небольшая лужица крови. Недоверчиво, с изумлением обнюхал он ее и зашагал на восток. Вскоре на него снова резко пахнуло человеком. Теперь запах доносил переменившийся ветер. И, хотя Тэру очень хотелось лечь и зализать раны, он припустился вперед еще быстрее. За это время зверь
