в тот момент, но он решил спрятаться от быка в бочке. Сомкнув ноги, и прижав к телу руки, он спрыгнул на её дно. И, естественно, он там застрял. Упёршись с одной стороны коленями, а с другой копчиком, он попал враспор и его заклинило. Руки, опущенные по швам, поднять было нельзя, из-за нехватки места; Андрюха был полностью обездвижен; только голова торчала из бочки, видимо для того, чтобы наблюдать приближающего разъярённого зверя. Удар пришёлся в середину бочки, стоявшей в полуметре от стены гаража.
Гараж этот пару лет назад строили те же Петрович и Андрюха.
«Да на кой чёрт мне нужны стены в кирпич! – кричал Петрович, – Гараж он мне зачем? Так, от детворы шелудивой, от ветра, да от дождя. В полкирпича вполне сойдёт, и так век простоит». Конечно, он руководствовался соображениями экономии всего: и стройматериалов, и своего времени. Так в полкирпича гараж и построили.
Бочка с Андрюхой впечаталась в стену и, пробив её, провалилась в гараж, посыпались кирпичи, штукатурка, поднялась пыль столбом. Борька от пыли шарахнулся в сторону, а затем стал носиться по двору вместе с остальной живностью. В один момент он зацепил рогатину, поддерживающую верёвку с бельём; бельё упало на его голову, он его сорвал и стал носиться закутанный в простыню. Ничего не видя, Борька выбежал в сад и повалил пчелиный улей. Пчёлы, уже было уснувшие зажужжали по новой. Шарахнувшись от пчёл, Борька наткнулся на группку, в которой горел огонь и развалил её, разметав по двору горящие поленья. Увидев огонь, куры и свиньи заверещали ещё громче.
Ещё немного побесновавшись, Борька встал. Бока его тяжело вздымались, задние ноги были все в крови. Простыня с головы сползла, и он уже всё видел. Он видел как открылась калитка, как в неё вошел человек с ружьём, как он поднял ружьё… Видел, но что-либо предпринять уже не было сил. А может, не было смысла.
Человеком с ружьём был Иваныч, тот самый кузнец, откушавший в своё время заманчивый деликатес. Его позвала Татьяна, выбравшись из окна с другой стороны дома. Она вошла во двор через калитку после двух выстрелов и стояла рядом. Вышел из свинарника Михалыч, весь в поросячьем дерьме, вышел из курятника Петрович – в курином. Вышел из гаража Андрюха, с пробитой головой, весь в известке с головы до ног.
– Ну что, старый хрен, – покачал головой Иваныч, обращаясь к хозяину развалин, – покушал деликатесов?
– Нет ещё, – кротко ответил тот, вытягивая вперёд руку с кожаным мешочком, – Вот.
– Ну, ты и конь, Петрович, – рассмеялся кузнец, поглаживая свою бороду.
– Идиот! – выступила вперёд Татьяна, – Клоун старый… Посмотри что ты наделал!
– Танюша, дык я это … – Петрович попытался оправдаться, но получив полотенцем по морде, заткнулся.
– Глаза б мои тебя не видели, – Татьяна заплакала и ушла.
– Дядь Паш, – проговорил Андрюха, – там твой мотоцикл немного того… помяли.
– Вот едрить твою за ногу.
– Кстати, а чья «Нива» за забором стоит? – Иваныч показал пальцем в сторону улицы.
– Моя, – ответил Андрюха.
– А-а, понятно, – кузнец почесал пальцем бровь, – там это… в лобовом стекле кувалда застряла, без ручки. Увесистая, килограммов на десять будет.
Слушая Андрюхин рассказ, мы просто покатывались со смеху. Я реально понял выражение «умирать от смеха». Я так смеялся, что у меня начались спазмы гортани, и я по-настоящему начал задыхаться. Сам Андрюха над своим рассказом не смеялся, он смиренно ждал, пока мы отсмеёмся. А когда вместо смеха он услышал обессилевшие стоны, сказал серьёзным тоном:
– Седину на висках видите? С того самого дня.
Мы снова схватились за животы. А когда утихли, Андрюха добавил:
– А деликатесом меня дядюшка всё-таки угостил, в тот же вечер.
– Ну и как? – спросил я, отдышавшись.
– Так, ничего особенного. Не стоило оно того…
к о н е ц
Орел, 2018 г.
