— Я принимаю.
Направив карабин в землю между ними, молодой человек нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела оказался громче, чем он ожидал. Карабин подпрыгнул в руках, как живой, в воздух взметнулся гейзер грязи. Сделав шаг влево, он прислонил карабин к окну.
Бульдог мгновенно набросился на него, сбив с ног, большие руки сомкнулись на его горле.
Что-то в нем взорвалось, и он оказался сверху Бульдога, колотя того по лицу кулаками и загоняя его в воду и жидкую грязь. Как будто этого момента никогда и не было, Бульдог сидел на нем верхом, держа какую-то темную штуку, которая внезапно оказалась ножом. Нож рванулся к молодому человеку; с судорожным усилием он увернулся.
Раздался дикий крик, когда черная птица яростно ударила в лицо Бульдога, исчезнув так же быстро, как и появилась. Нож тут же исчез, и обе руки Бульдога оказались у глазницы его правого глаза. Он ревел от боли и звал на помощь, прежде чем мутная вода заполнила его нос и рот, а крепкое мускулистое тело перестало сопротивляться, напряглось... И расслабилось.
— Хорош, — каркнула птица и вернулась под карниз. — Хорош, хорош!
Так и есть, подумал молодой человек. (Он бы вытер рот, если бы мог, но обе его руки все еще сжимали горло Бульдога, хотя Бульдог обмяк и не сопротивлялся.)
«Нехорошо лишать жизни другого человека, — сказал себе молодой человек, — и все же я рад. Я никогда не почувствую дождь или не услышу гром, не подумав об этом и не обрадовавшись».
Гимнура догнал молодого человека, когда тот рыскал по городу в поисках Сервала.
— Жаворонок! Жаворонок! Подожди! — Гимнура бежал, разбрызгивая ногами грязь и воду. — Как тебе карабин, который я тебе дал, Жаворонок? Он нормально работает?
— Прекрасно, — ответил молодой человек. — Я не вставил новый патрон в... как ты называешь это место?
— Патронник.
— В патронник. Я не сделал этого, потому что думал, что так будет безопаснее. Но я это сделаю.
— Ты прав. Подожди, пока не будешь готов стрелять. Бульдог мертв?
Черная птица, сидевшая на плече молодого человека, пробормотала: «Плох муж» и «Атас».
— Да, — ответил молодой человек ровным голосом.
— Хорошо! Это замечательно, Жаворонок.
— Но ведь Сервал действительно тот самый, не так ли? Тот самый, кто подговорил на это Куницу и Бульдога. Я довольно часто видел его в городе — даже больше, чем мне хотелось бы. Но я понятия не имею, где он живет.
— Я думал, ты туда идешь. — Гимнура бросил взгляд на дома на левой стороне улицы.
— Нет. Я просто надеялся найти кого-нибудь, кто скажет мне, где он может быть.
— Ну вот, ты его нашел. — Гимнура придвинулся ближе. — Послушай, Жаворонок…
— Да?
— Я... я хочу тебе помочь. То есть, я уже это сделал. Я одолжил тебе свой карабин.
Молодой человек, у которого карабин висел за правым плечом, снял его и протянул владельцу:
— Ты хочешь его назад? Вот он.
— Нет, оставь у себя. — Гимнура попятился. — Возможно, он тебе понадобится больше, чем мне. У меня есть нож.
— Атас, — пробормотала птица.
— Ты присоединишься ко мне? — Молодой человек колебался, разрываясь между осторожностью и надеждой. — В каком-то смысле ты уже это сделал. Я это понимаю. Ты рассказал мне, что говорил Сервал, и дал мне это. Но готов ли ты помочь мне убить его?
— Именно. Именно так. — Гимнура сдвинулся влево и встал под нависающей крышей темного дома. — Может быть, ты подойдешь сюда, чтобы нам не стоять под дождем?
— Если хочешь. — Молодой человек присоединился к нему. — Меня дождь не беспокоит. Только не сегодня. Как будто во мне горит огонь. Но птица жалуется.
— Хорош птиц. — Птица встряхнулась и проветрила перья, как делают все птицы, когда хотят согреться.
— Можно тебя кое о чем спросить? — Гимнура нерешительно взял молодого человека за рукав.
— Если ты позволишь мне, в свою очередь, задать вопрос тебе.
— Я... я последовал за тобой. Но не с того времени, как отдал тебе свой карабин и ушел. Я не хотел, чтобы он меня видел. Но я вернулся, когда услышал выстрел.
— Я понимаю.
— Тебя к тому времени уже не было, и твоя птица клевала Бульдога... Его лицо. Поэтому я был уверен, что ты отправишься к Сервалу, и побежал вниз по улице, чтобы догнать тебя. Может быть, ты не слышал меня из-за бури.
— Не слышал, — подтвердил молодой человек.
— И тогда твоя птица пролетела мимо и села тебе на плечо, а рядом с тобой шла девушка. Твоя... твоя птица принесла ее. Вот на что это было похоже.
— Призрак Лилии? — Молодой человек помолчал, задумавшись.
— Я так не думаю. — Голос Гимнуры дрогнул. — Знаешь, я видел Лилию. Иногда, в городе, вместе с тобой. Призрачная девушка была совсем на нее не похожа. Нет, совсем не такая, как Лилия.
— Жаль, что я ее не видел. — Молодой человек мог и не слышать Гимнуру.
— Ты должен был. Девушка была совсем рядом с тобой. Во вспышках молний я видел ее лучше, чем тебя сейчас. Я хотел спросить, кто она такая.
— Сцилла. — Это сказала птица. И не птица.
— Я ее не видел, — заявил молодой человек, — и, на самом деле, я тебе не верю. Она была рядом со мной, когда птица сидела у меня на плече, а ты бежал за нами?
Он скорее почувствовал, чем увидел кивок Гимнуры.
— Ну, и что с ней случилось?
— Даже не знаю. Ее не было с тобой, когда я добрался до тебя.
Молодой человек встряхнулся, возможно, от холода, но, возможно, бессознательно подражая птице.
— Мы зря теряем время. Где живет Сервал? Я хочу покончить с этим.
— Я тебе покажу. — Гимнура снова вышел под дождь. — Я пойду с тобой и... и помогу, если ты не против.
Они забарабанили в дверь, и, когда Сервал открыл ее, молодой человек зацепил крюком шею Сервала, выдернул его в бурю, а затем сбил его с ног стальной спинкой крюка. Внутри закричала женщина. Мгновением позже Гимнура закрыл дверь, и они услышали лязг тяжелого засова, упавшего на место.
— Ты убил Лилию, — сказал молодой человек Сервалу. — Ты изнасиловал ее, а потом убил. — Он передал свой багор Гимнуре и держал карабин Гимнуры так, чтобы Сервал мог видеть яму забвения, которая была его дулом.
— Стреляй, — прошептал Гимнура, и птица подхватила это слово, каркая: — Стрелять! Стрелять!
Сам Сервал ничего не сказал, вытирая грязь с глаз и щек, затем медленно и осторожно поднялся. Он держал кочергу, когда крюк молодого человека зацепил его, но она исчезла в грязи.
— Поскольку ты убил ее, — сказал молодой человек, — я думаю, что будет только справедливо, если ты поможешь мне похоронить ее должным образом. Если ты это сделаешь, то я, возможно, не смогу заставить себя убить тебя.
