Джулиан подумал о лорде Дэвиде Робсарте, которого Карл назвал предателем. Он никогда не встречал его, но был весьма наслышан об этом человеке, считавшемся едва ли не другом Оливера Кромвеля, одним из немногих английских лордов, которые признали республику. В свое время он сражался против короля, причем столь успешно, что одним из любимых тостов роялистов стало: «Выпьем за светлый день, когда мы вздернем проклятого Робсарта». После пленения короля он оставил службу в армии и занялся Вест-Индской компанией.[6]Во время суда над Карлом I, когда палата лордов вся до единого высказалась против казни короля, он единственный сохранил молчание, чем вызвал враждебное отношение к себе со стороны пэров. Где он сейчас, Джулиан не ведал, но если дочь его здесь, значит, тут может оказаться и Робсарт, а он вполне способен опознать сына казненного монарха. Как и сама Ева, ставшая невестой одного из Гаррисонов. Так что найти тихое прибежище в Уайтбридже им не суждено. Но уехать так, сразу, они не могут, ибо путешествие, на взгляд пуритан, – праздное занятие, и в воскресенье следует заниматься религиозными размышлениями, а не делами и поездками. Что ж, придется на день-другой задержаться в Уайтбридже. И сходить на проповедь, ибо неявка в церковь, да еще в воскресный день, станет в глазах пуритан едва ли не преступлением.
Неожиданно Джулиан понял, почему ставит перед собой все эти вопросы и стремится их разрешить. В глубине души он панически боялся думать о том, что произошло в Солсбери, о том, что жгло его душу и заставляло дрожать руки. Убийство. Он – лорд Джулиан Грэнтэм – совершил подлое убийство безоружного. Это была не благородная дуэль, не схватка в бою, даже не убийство в целях обороны. Это было убийство из-за угла. И самое ужасное, что он почти получил от этого удовольствие. Да, он убил ничтожную тварь, предателя, но он сразил слабого, беззащитного человека. Более того, набросился на него, искромсал, как мясник, и сам король присутствовал при этом и видел, как его верный подданный не совладал с собой. Джулиан рванулся вперед, схватил себя за волосы и сильно дернул.
– О, Господи, Спаситель мой!
С одной стороны, он испытывал ужас от содеянного, а с другой – торжество. И это, второе, чувство претило душе щепетильного дворянина, лорда Джулиана Грэнтэма.
Джулиан высунул голову в окошко. Он и не заметил, что уже стало светать. На улице появились редкие прохожие; явственно белело покрывало прикованного к позорному столбу. Кое-кто из прохожих подходил к нему, но в основном, опустив глаза, все спешили мимо. Накрапывал мелкий дождь, и на большой луже, окружавшей позорный столб и доходившей почти до портала церкви, расплывались круги. И Джулиан вдруг понял, что ему необходимо сходить в церковь, просто постоять под ее сводом и произнести покаянную молитву. Только тогда он ощутит облегчение.
Схватив шляпу и убедившись, что Карл крепко спит, Джулиан покинул комнату. На лестнице он немного замешкался, услышав шаги внизу. Склонившись через перила, он увидел женщину в черной мужской шляпе, не спеша сходившую по ступенькам, обождал, пока она не вышла, и двинулся следом. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, он думал только о покаянии.
Из-за угла показался крестьянин в широкополой шляпе и темном плаще, несущий на плече лоток с яйцами. Так они и двигались в сером утреннем сумраке, три фигуры в темной одежде, – женщина, осторожно придерживавшая юбку, крестьянин с лотком яиц и молодой лорд Грэнтэм, замыкавший шествие.
Джулиан вскоре заметил, что незнакомка движется в ту же сторону, что и он, и слегка поморщился. Он не хотел, чтобы кто-то застал его в церкви за молитвой. Пуритане не молятся поодиночке, для них церковь всего лишь дом, где они сходятся на свои религиозные сборища. Их отношение к молитве было не столь трепетным, как у католиков, более суровым и упрощенным. Да и само здание церкви в Уайтбридже, как и в большинстве английских селений, претерпело печальные изменения в духе времени. Когда-то портал ее украшали каменные изваяния святых, но пуритане разбили в порыве религиозного рвения, и обломки некогда прекрасных статуй еще валялись неподалеку, словно у ревностных борцов с католицизмом не хватало желания или времени убрать их. Лепная готическая резьба на стенах и карнизах церкви также подверглась уничтожению, ибо, по представлениям пуритан, все прекрасное и радующее глаз является соблазном, посланным от дьявола, чтобы отвлекать праведников от благочестивых мыслей.
Джулиан с грустью вздохнул и отвел взгляд. Печальная картина. Он предпочел глядеть на шедшую впереди незнакомку. Костюм ее, несмотря на пуританское отсутствие украшений, свойственных знатным леди, все же выглядел очень элегантно. Темные пышные юбки, грациозно колыхавшиеся в такт движениям, только подчеркивали удивительное изящество тонкого стана девушки. Присборенные рукава оканчивались кружевными манжетами, а на запястьях их чуть прикрывали отвороты темных лайковых перчаток. Вернее, виделась лишь одна рука, а другой незнакомка, вероятно, придерживала у шеи широкую пелерину, опушенную по краям дорогим темным мехом. Волосы ее прикрывал маленький кружевной чепчик, поверх которого была надета черная шляпа с высокой тульей и жесткими полями. Шляпа сидела на голове с небрежным изяществом, не скрывая от идущего позади Джулиана стройной молодой шеи незнакомки, красивой линии покатых плеч. Да, глядеть на нее было приятно, и Джулиан невольно улыбнулся, любуясь прелестной женщиной. Что она хороша собой, он почти не сомневался. Джулиан зашел сбоку, чтобы увидеть профиль незнакомки, невольно досадуя, что снующий перед глазами крестьянин то и дело заслонял от него даму. Но тут последний наконец свернул, ибо они оказались у большой лужи перед входом в церковь, и крестьянин, видимо опасаясь за свой хрупкий груз, пожелал ее обойти.
Через лужу к ступеням церкви была насыпана дорожка из небольших булыжников, дабы прихожане не испачкали обувь. И теперь, когда Джулиану ничто не загораживало идущую впереди женщину, стало видно, как она, грациозно подобрав юбки, переступает с камня на камень, осторожно ставя ноги в узких полуботиночках на высоких квадратных каблуках. Ножки оказались удивительно маленькими. Почему-то это умилило Джулиана, и у него даже возникла мысль помочь ей, подать руку. Но он сдержал себя, ибо подобный жест был в духе галантных роялистов, а не пуритан, для которых женщины – это прежде всего дочери прародительницы Евы, а следовательно, несут на себе проклятье ее греха и не заслуживают никакой особой заботы.
Он немного постоял, давая незнакомке отойти, и заметил, что прикованный к столбу мужчина, приподняв голову, наблюдает за ним. Почему-то это рассердило лорда Грэнтэма, и, хмурясь, он шагнул вперед. Камень оказался не очень устойчивым, да и лужа, видимо, была довольно глубока. Он шагнул еще и еще, но в тот же миг понял, что следующий камень является обломком одного из разбитых воинствующими пуританами изваяний святых. Как католик, он внутренне ужаснулся этому, и, уже занеся ногу, резко отдернул ее. В результате он тут же потерял равновесие и рухнул в воду.
– Проклятье!..
Он представил себе, как смешон. Шляпа слетела, руки увязли в грязи, волосы сбились на лицо, к тому же он весь промок: вода попала даже за отвороты сапог. Но хуже всего было, что незнакомка вдруг повернулась и направилась к нему.
