— Я все слышала, — сказала Пантея.
Он взглянул на часы.
— Одна минута после полуночи. Может, смена и не окажется излишне расторопной. Приказ у них есть, но им понадобится по меньшей мере четверть часа. Надо одеться и всякое такое…
Внезапно Сник быстрым движением руки показала на человека с другой стороны строения, который стоял у открытого люка.
— Его с приятелем тоже должны сменить.
— Сейчас мы с ним разберемся. Поставь-ка на максимум. Мой пистолет «на оглушении». Если он что-то заподозрит, когда мы будем еще далеко от него, сделай-ка в парне дыру.
2
Гэнк ходил взад-вперед у открытого люка, с нетерпением дожидаясь смены. До Дункана и Сник было футов двести, и он бегло взглянул на появившиеся фигуры. Затем склонился и что-то сказал, очевидно, коллеге внизу, в ангаре. Теперь он уставился на приближающуюся пару. Оставалось футов шестьдесят. Дункан поднял пистолет. Рука испуганного органика скользнула к кобуре. Бледно-фиолетовый луч попал ему в грудь. Рот его раскрылся в немоте, тело откинулось назад, и гэнк шлепнулся — почти сел на ягодицы. Дункан выстрелил еще раз. Луч пришелся как раз под подбородочный ремень шлема. Органик, раскинув руки, повалился на спину. Голова в шлеме слегка подпрыгнула при ударе. Широко открытые глаза уставились на Дункана. Сник пробежала к люку и теперь в ярком свете вглядывалась в ангар.
— Никого нет, — выпрямилась она. — Его дружок, наверно, разгуливает по апартаментам.
Дункан засунул в карман кителя запасные заряды бесчувственного органика.
— Пошли. — Он поднялся в открытую кабину аэролодки и расположился на месте пилота.
Дункан щелкнул ремнями безопасности. Сник села за Дунканом. Он закрыл фонарь кабины и нажал светящуюся кнопку — «Двигатель». Сигналы готовности к подъему вспыхнули, едва Сник успела пристегнуться. Дункан осмотрел приборную панель — все системы были в порядке. Он нажал кнопку «Взлет», левая ступня надавила педаль акселератора. Аэролодка медленно поднялась и устремилась к северному краю башни.
— Ой! Смотри! Гэнки вылезают! Сразу из дюжины люков! — кричала Сник.
Дункан не обернулся. Он направил аэролодку к северу, туда, где стена поднималась фута на четыре над крышей. Он двинул вперед руль управления лодка тотчас повернулась под крутым углом. Хотя он не включал никаких опознавательных огней, тусклая поверхность бухты Лос-Анджелеса хорошо просматривалась. Ее воды мерцали в отраженном свете домов-башен. Дункан выровнял аэролодку, но она заметно снижалась. Экран пилота засвидетельствовал внезапный сильный всплеск выходной мощности, замедлившей падение.
Лодка шлепнулась фюзеляжем в воду с легким хрустом. Казалось, корпус не выдержит, да и его позвоночник тоже. Вокруг царила тишина, если не слышать собственного хриплого дыхания. В кабине было сухо.
— О Боже! Я думала, мой хребет на пару дюймов выступит из задницы!
Пальцы Дункана шарили по приборной панели, пытаясь уменьшить ее освещение. Пожалуй, он сможет управлять и на ощупь. Лучше вообще обойтись без света. Дункан погружал лодку, пока лишь один фонарь кабины остался над водой.
Шесть аэролодок с белыми, оранжевыми и зелеными огнями строем пролетели с запада. Наверно, они поднялись с центральной башни, на которой базировалось большинство воздушных кораблей органиков. Неясно вырисовывавшаяся стена башни — более мили высотой — быстро скрыла аэролодки, опустившиеся на крышу.
— Через несколько минут они начнут искать нас, — произнесла Сник. Едва лишь расспросят гэнка, которого ты свалил.
— Он не знает, в каком направлении мы улетели. — Горло Дункана пересохло. Голос скрипел, как шестерни без смазки.
— Ну? — сказала Сник.
Он обернулся взглянуть на нее. Отражаемого от низких облаков света явно не хватало, чтобы рассмотреть ее лицо. Эти большие карие глаза, правильной формы голова, маленький нос, тонкие вытянутые губы — может, они слишком тонки, округлый подбородок — все прятала тень. Шлем скрывал черные прямые волосы.
— Башня распределения электроэнергии на юго-западе, — заметил Дункан.
— Я знаю. Я была там, когда ты разыскивал карты района… это было… дня три назад. Ты сказал…
— Я сказал, что это, должно быть, там, где в древние времена находились горы — Болдуин Хиллз. Затем их сровняли с землей и воздвигли эту башню. Подадимся-ка туда.
— Зачем? — Он объяснил. — Ты сумасшедший. Но мне это нравится. Почему бы не попытаться? Безрассудно, но…
— Может сработать. В любом случае — что нам терять? Им в голову не придет, что мы выкинем нечто подобное. Что значит еще одно преступление против государства? — заметила Сник. — Против преступного государства? — В голосе ее чувствовалось нетерпение. — Пистолет придется кстати, — добавила она. По тону ее нетрудно было понять: Сник смакует эту мысль.
Дункан повернул лодку, чтобы обогнуть основание башни. Вода плескалась над кабиной — скорость была всего пять миль в час. Вспыхивающие огни других аэролодок спешили к башне. Оставляя в кильватере за собой белую пенистую полосу воды, играя огнями, на высокой скорости приближалась лодка. Дункан еще глубже погрузил свой аппарат, кабина всего на пару дюймов виднелась над поверхностью воды. Лодка приближалась, и уже по воющим сиренам можно было определить, что это органики.
Когда гэнки были уже достаточно далеко, Дункан немного поднял лодку из воды и чуть увеличил скорость; через десяток минут нетерпение взяло верх, и корабль уже разрезал водную гладь со скоростью сорок миль в час. Справа осталась Башня Университета, потом миновали Башню Великого Конгресса Земли. Впереди, окруженный поверху яркими огнями, виднелся коренастый массив башни энергораспределения Болдуин Хиллз. В отличие от других башен ее дневное население было невелико — всего пятьсот человек: мужчины, женщины, дети. Здесь работали сто инженеров и техников. Из них половина сейчас занималась делом. Остальные отправились спать, покинув стоунеры. Жили все они на верхнем уровне.
Лодка неслась в ночи, волны глухо шлепались о корпус. Поя пятьюдесятью футами темной воды покоился глубокий ил — под ним остатки древнего Лос-Анджелеса, затопленного более двух тысяч облет назад растаявшей шапкой полярного льда. И дерево и бумага растворились до молекул, а соль, словно голодная мышь, обглодала беспорядочно наваленные камни. Дункан кипел от гнева; будь эта ярость видна, он походил бы, наверно, на человеческого жука-светляка, на световой маяк, на глаза взбешенного быка. Но он совсем не хотел, чтобы гнев переполнил его. Гнев ослеплял разум, а Дункан не мог этого допустить. Если осмотрительность лучшая часть доблести, ему явно досталась худшая. Он был заполнен бычьей безмозглостью и отчаянностью при виде красной накидки матадора.
Нет! Нет! При чем тут матадор? Люди в башне не ведают о его приближении. И он сумеет овладеть своим гневом. Он направит его силу, чтобы разжечь, а не угасить ум. Так будет.
