Чтобы энергоузлы заполнялись быстрее, я снова сел и стал медитировать. На какое-то время это мне действительно удалось, я полностью успокоился и упорядочил ток энергий в тонком теле, но ненадолго. Злость, раздражение и тревога. Особенно тревога! Чувства накинулись с новой силой, терзая мою душу как лиса курицу. Я не мог сконцентрироваться ни на чем, не мог удержать внимание даже на боли, которая терзала все мое тело. Прирост энергии в узлах упал до естественного минимума, а я, чтобы не терять время зря, занялся телом физическим, поочередно напрягая все мышцы. Любое движение заставляло меня потеть и терять драгоценные капли жидкости, но без этого в нужный момент мои мышцы не будут готовы действовать. Заодно и крепление своих оков проверил. Кто бы их ни делал, он постарался на славу. Шары, сковавшие мои кулаки, состояли из двух толстых стальных полусфер, очень плотно друг к другу подогнанных. Сверху полусферы имели массивную петлю, являющуюся одновременно основанием для первой петли цепи, а на запястьях были широкие отвороты с канавкой, которую стягивали сплошные стальные кольца. Руны на кольцах несколько деформировались, магия выветрилась, но я разобрал заклинание: оно размягчало металл и стягивало его, так что отвороты буквально принимали форму тела. Нечего было и мечтать о том, чтобы вытащить руки из этих капканов.
Резерв моих энергоузлов восстановился, и я снова применил трюк с заклинаниями, разогнав сначала тень наркотического дурмана эфиром в тонком теле, и таким образом очистив магию крови от примесей. После чего использовал чистую «кровь» для заклинания лечащего физическое тело.
Гораздо лучше! Тревога уступила место упрямству, и только злость осталась на месте. Воображаемые смерти Оутса доставили мне некоторое удовольствие и помогли успокоиться. Я даже сумел немного помедитировать: больше, чем удалось до этого, но все еще недостаточно, чтобы полностью заполнить энергоузлы. Также получилось обдумать свое положение и решить какую стратегию использовать в общении с Оутсом.
Вариантов по сути было два: сопротивляться или не сопротивляться. Вампир желал причинить мне боль, но более того, он желал меня сломать. Чем дольше я буду сопротивляться — тем больше увечий получит мое тело и тем меньше мои шансы на спасение. Я верю, что они есть, иначе все зря и бессмысленно, отсутствие смысла убивает надежду быстрее пули, так что в этом случае мне банально выгодно верить, даже если это ложь самому себе. Ложь… Вообще то, я ненавижу лгать, не умею, но именно этим с самого похищения и занимаюсь. Чем больше лапши я сумею навешать Оутсу на уши, тем больше шансов, что эту скотину грохнут даже если я не выживу. Раньше я как-то не боялся умереть, а вот теперь смерть впервые пугает меня до чертиков. Но этот же страх удивительным образом снял камень с моей души. Я даже не знал, что он там был, но теперь, вспоминая деда, я понимаю, какую огромную услугу ему сделал, упокоив. Если кому-то из клана однажды придется упокоить меня, я буду благодарен, если проклятый вирус к тому времени не перестроит мои мозги.
Опять эти дурные мысли, опять тревога. Начинаю подозревать, что не физическая слабость тому виной, а коктейль наркотической дряни в крови. Мысли так и скачут, не давая сосредоточиться.
Оутс! Оутс! Оутс! Вампир, боль, желание сломать…
Если ему нужна моя боль, я могу ее дать: буду орать и извиваться как недорезанный. Хотя почему как? Вероятность того, что меня несколько раз пырнут ножом в процессе воспитания, довольно высока. Сталь и огонь — классический набор пыток. Вот только у Оутса за плечами века опыта и, наверняка, не один труп в кандалах. Он знает все уловки, которые я могу использовать и если я не стану терпеть, то, он мне не поверит и в отместку сотворит такое что… Понятия не имею, но мне не понравится, а Эйли тем более. В том, что ее будут пытать у меня на глазах, я не сомневаюсь. И вот тут получается парадокс: чтобы мне, нам, причинили как можно меньше вреда, мне нужно терпеть и сломаться тогда, когда это будет выглядеть наиболее естественно. Черт его знает, буду ли я тогда при своем уме, получится ли у меня, но ведь все это всего лишь иллюзия, ради лжи. Ради того, чтобы скормить Юстасу дезинформацию, а я, хоть убей, не могу придумать, о чем он собирается меня спрашивать. Когда я сломаюсь, нужно будет говорить правду, чтобы Оутс поверил, а потом снова лгать, но он будет проверять, пытать и снова ломать, пока я не запутаюсь в собственных ответах. Надежнее всего мешать правду с выдумкой, например, лгать на каждый второй вопрос. Но не думаю, что сумею запомнить все свои ответы и повторить ответ если вопрос будет задан дважды. Как же быть?
Нужно придумать систему, при которой ответы всегда будут получаться одинаковыми. Хотя бы относительно.
На это у меня ушло добрых пару часов, за которые я еще раз повторил процедуру лечения, снова продрог до костей, чихал и потел, как раб на галерах. Я совершил умственный подвиг, но что-то интересное выдумал: на вопрос качества я решил всегда отвечать в два раза меньше, а количества — больше. Чтобы цифры не получались слишком ровными, использовать ближайшее к результату простое число. А вот факты не менять. На факты отвечать честно. Система немного меня приободрила, и я стал тренироваться.
Сколько заклинаний знает Брайан МакЛили?
Блин, мне точно известно только о двух. Вопрос количества — умножить на два: будет четыре. Ближайшие простые — три и пять. И что отвечать? Ведь вопрос закономерно тянет за собой следующий: «Какие именно заклинания он знает?»
Дрянная система получилась.
В коридоре скрипнули дверные петли и послышались шаги. Предыдущего тюремщика в комбинезоне сменил другой, такой же невзрачный, одетый в дешевый рабочий костюм. Он отворил решетку моей клетки и впустил разодетого Оутса. Юстас был во фраке, хоть и с распущенной бабочкой, без цилиндра и трости, зато благоухал туалетной водой и дорогим вином.
Ради него я не стал отрывать от камней голый зад.
— Утречко, Дункан, — приветствовал меня кровосос.
— Уже? — поинтересовался я. — А день какой?
— Двадцать второе июня. Вторник.
С моего похищения прошло четыре дня. Бреморцы должны были весь Фарнелл перевернуть в поисках. Только я уже далеко от города. Где-то, где есть высшее общество, в котором вампир чувствует себя совершенно спокойно.
— А где мы? — спросил я.
Раз уж он на первый вопрос ответил, почему бы не ответить на второй. И он ответил:
— Графство Росс, Балливинтерурк. Твоя очередь. Почему Ферона выгнали из клана?
Вот черт! А я уже и забыл, что именно интересовало кровососа во время нашей встречи в закусочной.
— Его сын и жена предали клан, пособничали врагам. — Зуб даю эта информация вампирам и так известна.
— Знаю, — подтвердил Юстас. — Но его просто выгнали! Не убили. Насколько я помню, у вас никогда не было проблем с казнью предателей. Пару сотен лет тому назад, глава клана лично казнил сына.
— Мы живем в более просвещенный и гуманный век, — пожал я плечами.
— Действительно? А шлюшку и ее ублюдка оставили в клане чисто из жалости?
