И отчего раньше она верила, что проблема с мужем-хаггаресом разрешится только потому, что любовь якобы способна преодолеть все препятствия? Майяри тряхнула головой.
Вот же чушь.
Смотритель дёрнул дверь ангара и недовольно зарычал на зашипевшего дракона.
Отряд сыскарей менее получаса назад вернулся с очередной облавы, и в ангаре только-только возобновилась тишина, но всё ещё взбудораженные полётом драконы нервничали и ярились в закрытых денниках.
Услышав скрип двери, смотритель обернулся и окинул взглядом невысокого красавчика. И сразу же признал в нём Викана Вотого.
– Добрейшей ночки, уважаемый, – ослепительно улыбнулся мужчина. – Мне б дракона, с поручением слетать.
– Харен отправил? – не очень радостно уточнил смотритель, прищуренным взглядом осматривая денники ещё не летавших сегодня зверей.
– Да кто ж ещё брата в такую погоду выгонит? – скривился Викан.
– Жди, щас оседлаю.
Оборотень остался у входа, с любопытством осматриваясь и подмигивая всем мордам, что высунулись на него полюбоваться. Через четверть часа смотритель подвёл к нему вёрткого молодого дракончика – на нём как-то сам харен со своей помощницей летал – и набросил поводья на протянутую руку.
– Хорошей дороги, – угрюмо пожелал он и пошёл открывать ворота.
Братец харена бойко вскочил в седло, почему-то немного замешкался, отцепляя что-то от луки, и свистом направил дракона к воротам. Когда он проезжал мимо, смотрителю почудилось, что стопа, вдетая в стремя, поплыла чёрными лохмотьями. Досадливо сплюнув, оборотень захлопнул ворота и отодвинул подальше слепящий глаза фонарь.
Глава 3. Горечь отвергнутыхЕщё за сто саженей от дома Ранхаш понял, что что-то не так: из тьмы на него неожиданно выскочила пара оборотней, в которых он успел признать своих подчинённых. Мужчины испуганно уставились на господина и, ничего не говоря, бросились дальше. Ранхаш подстегнул лошадь.
По тропинке к дому он бежал и уже в холле столкнулся с Шидаем и Виканом, которые встретили его одинаково виноватыми взглядами. Ощущение дурного предчувствия усилилось.
– Что произошло?
– Брат, тут такое дело… – осторожно начал Викан. – Майяри куда-то делась.
Ранхаш перевёл непонимающий взгляд на Шидая. Тот опустил голову.
– Прости, не уследил. Похоже, сбежала.
Ощущение искрящегося счастья мгновенно померкло, и Ранхаш оказался в густой темноте. Сердце тяжело, как камень, шелохнулось в груди.
– Почему? – только и смог выдавить он.
– Ну, она, когда пришла в себя, всё вспомнила и немного испугалась, – Викан нервно взлохматил волосы. – Мы лишь слегка прояснили её воспоминания и подшутили, что ты за жрецом пошёл.
– Это я виноват, Ранхаш, – Шидай не мог поднять глаза на побелевшего сына. – Нужно было держать язык за зубами и Викану запретить болтать.
Старый дурак! Так глупо и, самое страшное, серьёзно просчитаться. Но на какое-то мгновение ему показалось, что скрывающая что-то девчонка сейчас проболтается. Стоит только чуть-чуть надавить, подтолкнуть, и признание само сорвётся с её губ. Но вместо этого она шарахнула его кувшином по голове. И так ему и надо! Заслужил. Только вот Ранхаш… Шидай всё же поднял глаза на остолбеневшего харена и закусил губу.
– Пошли вон, – выдохнул Ранхаш.
Переспрашивать мужчины не стали.
– Я пойду присоединюсь к поискам, – сказал Викан Шидаю и, осторожно протиснувшись мимо брата, выскользнул на улицу.
Ранхаш продолжал стоять и смотреть перед собой остекленевшим взглядом.
Его отвергли?
В груди стало больно.
– Что было в её взгляде? – чуть слышно спросил он. – Отвращение? Неприязнь?
– Ни того, ни другого, – ответил Шидай.
– Не жалей меня! – сквозь зубы прошипел сын.
– Я не вру, – мрачно отозвался отец. – Она была в панике, но мне показалось, что страшил её не сам поцелуй. Если бы это было так, то она хотя бы немного, но смутилась. Или же стыдилась бы произошедшего. Но нет, её испугало что-то другое.
– Я?
– Не думаю, – помедлив, ответил Шидай, а затем всё же добавил: – Если только немного.
Ранхаш судорожно вздохнул и моргнул. В груди было так больно, что ныли рёбра.
– Ты же знаешь её, она порой склонна преувеличивать опасность. Я думаю, после случая с Виидашем она просто боится влюбляться, а ты ей нравишься.
Думал Шидай о другом, но эти мысли и без того расстроенному сыну он боялся озвучивать.
– Если бы нравился, не сбежала бы, – прерывисто прошептал Ранхаш.
– От тех, кто ей не нравится, она не бегает. Вспомни, как она на Викана реагировала.
Прикрыв глаза, харен пошатнулся и вцепился в косяк, чувствуя, что теряется в собственном отчаянии.
– Я найду и спрошу…
Он её поймает, он обязательно её поймает. Она умная, хитрая… жестокая, но в панике безрассудная. Обязательно наделает ошибок. Ему просто нужно внимательнее присмотреться к её следам. Он же стольких поймал! Он точно её найдёт.
Когти с хрустом вошли в косяк, и Ранхаш подался вперёд, с шумом захватывая ртом воздух. Он дышал, но в груди всё равно становилось всё тяжелее и тяжелее, словно в лёгкие проникала убийственная вода.
Поймает.
Сквозь стиснутые зубы вырывался стон.
И приведёт обратно. В свой дом.
Приведёт обратно эту жестокую и безжалостную девчонку. Такую жестокую…
– Ранхаш, – Шидай осторожно прикоснулся к плечу сгорбившегося сына, – она найдётся. Мы её найдём. Город уже обыскивают… Мы сразу, как очнулись, отправили оборотней на её поиски.
Харен рвано дёрнулся и опять застонал. Город обыскивают, но её всё ещё не нашли.
– Мне плохо… – почти задыхаясь, прошептал Ранхаш. – Мне очень плохо.
Раскалившиеся печати впились в грудь подобно расплавленному металлу, голова закружилась, и свет померк перед глазами.
– Ранхаш!
Шидай едва успел поймать закатившего глаза сына.
– Боги, Ранхаш!
Одним махом сбросив всё с небольшого столика, лекарь уложил на него харена и, с лихорадочной поспешностью расстегнув на нём плащ и разорвав рубашку, с ужасом уставился на печати, по цвету сравнявшиеся с углём. Прижав ладонь к груди Ранхаша, Шидай несколько секунд прислушивался к неровному и торопливому стуку сердца и, зажмурившись, облегчённо выдохнул.
Обошлось. Его сил хватило.
Нервная дрожь охватила Лоэзию уже перед самыми дверями отцовского кабинета, и она остановилась. Коридор был залит солнечным светом: погода к утру улучшилась, и наконец-то появилось ощущение, что пришла весна. И вот в такой прекрасный день она собирается сказать отцу, что решила «бросить» жениха. Захотелось малодушно отложить разговор, но, взглянув на спокойного Мариша, девушка всё же собралась с духом и кивнула. Дворецкий почтительно отворил перед госпожой дверь, и та чинно вошла внутрь.
