Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
— Как не было? — тупо переспросила Сашка. — Как не было?!
— Он не родился, — мягко объяснил Коженников. — Зато есть другой ребенок — дочь Александры Самохиной и Ивана Конева.
— «Зато»?!
— Есть мать Александры Самохиной, — продолжал он терпеливо, — которая не вышла замуж повторно, не доверяет мужчинам и не нуждается в личной жизни. Тебе ли не знать, что абсолютны только идеи, а проекции… проекции ложатся по-разному, как тени на стенах пещеры.
Сашка несколько минут молчала, укладывая в голове фрагменты разбитой и заново собранной реальности. Любила ли она брата? Была ли по-настоящему к нему привязана? Стоит ли его оплакивать, ведь он не умирал — он не рождался и не был зачат? Но Сашка-то помнит его запах, его младенческий зимний комбинезон, его улыбку…
А потом ей сделалось так жалко маму, что перехватило горло. Никакой любви, ни нового замужества, ни семьи… Стыдно было вспомнить, как Сашка ревновала, когда у мамы с Валентином завязался роман. Как считала маму чуть ли не предательницей. И вот — ее мать совсем другой человек, с другим опытом, да еще и раздавленный своей потерей.
— Это по-людоедски, — сказала она вслух.
— Да что ты говоришь, — Фарит хмыкнул. — Посмотри с другой стороны: дочь погибшей Александры почти взрослая, а ее мать найдет утешение во внучке. По-людоедски я тоже могу, но ты пока не давала мне поводов.
Мотор работал бесшумно, казалось, машина стоит на месте, и только дорога, как лента, бешено несется, укладываясь под колеса. Сашка не помнила в прошлом таких дорог. Она не помнила таких машин и таких дорожных знаков: Сашка провела в безвременье долгие годы, а теперь вывалилась, как муха из янтаря, в мир, который заметно изменился — и ощутимо остался прежним. И что теперь с этим делать?
Сашка прислушалась к себе. Да, она была потрясена, но не раздавлена. Обучение в Торпе не прошло даром: даже рухнувшее небо она готова принимать как очередной урок.
— Я хочу их увидеть, — сказала Сашка и с неудовольствием услышала в своем голосе просительные нотки. — Это ведь по-прежнему моя мама, так, хоть и постаревшая? А девочка… она ведь… моя дочь? Биологически?
— Ты правда думаешь, что они обрадуются?
Сашка сглотнула. Вспомнила, с каким диким ужасом смотрела на нее Александра Конева. Она, Сашка, и для своей постаревшей мамы, и для неведомой дочери — ходячий кошмар…
— Что значит — «биологически»? — он заговорил тоном доброго, но утомленного ментора. — Ты, что ли, обезьянка? Ты информационный объект, Саша. Грамматически эти люди к тебе не имеют отношения.
— Тогда непонятно, — прошептала Сашка, — кого вы собираетесь убивать, если я стану плохо учиться?
— А ты осмелела, — пробормотал он и ухмыльнулся, и от этой ухмылки у Сашки онемели щеки.
х х х
В аэропорту, стоя в туалете перед зеркалом, она потратила несколько минут, всматриваясь в свое лицо, мысленно сравнивая его с лицом погибшей Александры Коневой. Надо же было догадаться — так рано выскочить замуж, да еще и за Ваньку… То-то, наверное, завидовали одноклассницы…
«Рейс через полтора часа, — сказал, провожая ее, Фарит Коженников. — Тебе придется очень быстро бегать по коридорам, не опоздай».
Она спешила. Она бежала, но зеркала притягивали, хватали, лепили к стеклу, будто комочками жвачки. Сашка останавливалась у всякой отражающей поверхности и всматривалась в себя, пытаясь заново познакомиться. Протянуть мостик между собой-прежней и собой-теперь. Спохватившись, снова бежала: до вылета оставались считаные минуты.
Зеркала не желали ей помогать. Всякий раз Сашка отражалась по-новому, то бледная и больная доходяга, то вполне румяная и уверенная в себе двадцатилетняя особа. В свое время преподаватели уверяли, что после экзамена на третьем курсе она окончательно перестанет быть человеком, и Сашка ждала этой минуты, как освобождения: все человеческое, что еще оставалось в ней после первых лет учебы, мешало и ставило границы, держало, как прикованная к щиколотке гиря. Теперь она все яснее понимала, что провал на экзамене загнал ее обратно в человеческую оболочку, и это было так же невероятно, как если бы фарш в мясорубке потек в обратном направлении и превратился в цельный, жесткий кусок мяса.
Проходя мимо телефона-автомата, она замедлила шаг. Прямо-таки увидела воочию, как берет трубку и набирает знакомый с детства номер, а на том конце провода — шок и горе. И что сказать? «Мама, это я… Нет, авария была. Нет, я не вру. Это правда я, ты узнаешь мой голос?!»
Ни в коем случае. Только не сейчас. Потом Сашка обязательно что-нибудь придумает.
«Мой телефон остался прежним, — сказал Коженников. — Надо будет, позвони. Но постарайся не доводить до дисциплинарных взысканий. Договаривайся с педагогами».
По радио объявили, что посадка на борт до города Торпа заканчивается.
х х х
В самолете Сашка окончательно потеряла чувство реальности.
Прежде в Торпу ей всегда приходилось добираться на поезде, тот останавливался у маленького вокзала на одну или две минуты, всегда в четыре утра. А еще раньше были поездки на поезде с мамой, Сашка любила их — пока не встретила Фарита Коженникова… Самолеты ее мама терпеть не могла, Сашке доводилось летать всего-то несколько раз в жизни. Мамина нервозность на борту передавалась дочери — обе вслушивались в шум моторов, ловя признак неисправности, и всматривались в лица стюардесс, желая понять, не прячется ли тревога или даже паника за профессионально-доброжелательными личинами. А если по пути случалась турбулентность — Сашкина мама переживала паническую атаку и всякий раз потом клялась, что никогда в жизни больше не купит билет на самолет…
Теперь Сашка летела одна, впервые в жизни и впервые без страха падения. Если Фариту Коженникову было угодно отправить ее в этот рейс — самолет приземлится благополучно хоть на Марсе, хоть на обратной стороне Луны. Все, что Сашка успела пережить накануне, все, что ждало ее впереди, было суровее и жестче любой дурацкой турбулентности.
Она смотрела вниз, на лоскуты полей и завитушки рек, и не была уверена, что пейзаж не нарисован кем-то на внутренней поверхности ее глаз. Зима, лето, мама, без следа пропавшие люди и другие, возникшие из ниоткуда, — Сашка усилием воли согнала мысли в круг, как отару разбежавшихся овец, и заставила себя думать только о том, что видно, слышно и ощущается. Запах пассажирского салона, не противный, но и не очень приятный. Свет из круглого окна, очертание крыла с логотипом авиакомпании. Удобное кресло, кисловатый яблочный сок из пакета, пластиковая соломинка на языке…
— Уважаемые пассажиры, — послышался в динамиках голос стюардессы. — Командир корабля включил сигнал «пристегнуть ремни», это значит, через несколько минут мы войдем в зону турбулентности. Просьба всем занять свои места… мужчина, куда вы лезете?!
Коренастый мужичок в клетчатой ковбойке как раз поднялся из кресла, чтобы открыть багажное отделение у себя над головой.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
