Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
12-я армия генерала Венка пошла на прорыв, чтобы спасти 9-ю армию Теодора Буссе, гибнущую в окружении. Первые дни советским войскам было туго, приходилось пятиться, сдерживая натиск. Наше командование явно недооценило полководческие способности Вальтера Венка. Обладай тот перевесом в людях и технике, и все могло бы закончиться плачевно. Но резервов у вермахта не было, и атаки Венка в районе Потсдама пошли на спад.
Но в окружении под Мозырским лесом погибли многие. В том числе капитан Рубинов, гордость третьего отдела, бывший начальник уголовного розыска в крупном промышленном городе, обладавший звериным чутьем на вражеских лазутчиков. Брагин горячо надеялся, что эта потеря была последней.
Каждый выживший был по-своему хорош.
Егор Коломиец был родом из Ворошиловграда, бывшего Луганска, в мирное время работал оперуполномоченным НКВД, с начала войны служил в особом отделе, да не где-нибудь в тылу, а на передовой. Этот крепкий, кряжистый, мрачноватый, часто язвительный, но не злой человек временами уходил в себя, что объяснялось тяжелой контузией в сорок четвертом. На Егора можно было положиться. Как шутил Марецкий: «С этим парнем я бы пошел в контрразведку». Порой он говорил не то, что хотел бы услышать от него командир, со многими вещами не соглашался, но это ни разу не отразилось на их совместной службе.
Старший лейтенант Филимонов был тоже крепыш, но куда проще. Отсутствие образования заменяли природная смекалка и наблюдательность. До войны Макар работал в милиции на Урале, потом посвятил себя военной службе – вневедомственная часть, охрана важных государственных объектов, особый отдел, контрразведка НКВД, СМЕРШ Наркомата обороны. Семьи у Филимонова не было, если не считать матери, живущей в далеком уральском городке.
У Коломийца, собственно, тоже. Жену и сына он потерял в сорок первом. Они не выбрались из горящего Смоленска. Егор до сих пор не пришел в себя, стонал по ночам, звал их.
Колонна прошла. Остались пыль и смрад, убивающий наповал.
– Трогайте, товарищ старший лейтенант.
Зацепин плавно начал движение, дистанцируясь от чадящей колонны. Прибыла похоронная команда, приступила к работе. В ту сторону водитель старался не смотреть. Когда оборвались перелески и дорога втянулась в пригород, он снова улыбался и непринужденно вертел баранку. Этот двадцатипятилетний парень не умел долго печалиться. Он имел располагающую внешность, только уши подкачали, торчали, как у слона.
Так уж распорядилась судьба, что Виталий по окончании радиотехникума в первые два года войны на фронт не попал, хотя старательно обивал пороги всех военкоматов, попадавшихся ему на пути. Потом все же был призван, отправился на ускоренные лейтенантские курсы.
Начинал он в разведке летом сорок третьего, на Курской дуге, потом был рекрутирован в военную контрразведку, перешедшую в подчинение Наркомата обороны. Виталий успел вникнуть в свою новую профессию, был представлен к ордену Красного Знамени, после чего получил проникающее ранение в брюшную полость и надолго отправился в госпиталь. Возможно, именно это обстоятельство и спасло пареньку жизнь. Ведь молодые оперативники гибли так же часто, как пехота под проливным огнем.
Вчера, когда все узнали о капитуляции фашистской Германии, Зацепин даже расплакался. Потом он выпил и признался со скорбным видом: мол, я всегда был уверен в том, что живым эту новость не встречу.
– Едем в город, товарищ майор? – деловито осведомился Марецкий. – Вы, кстати, до сих пор не поставили нас в курс очередного задания. Это военная тайна?
Брагин молчал. Он мог бы сослаться на тучу поговорок и пословиц – «Поспешишь – людей насмешишь», «Меньше знаешь – крепче спишь», «Болтун – находка для шпиона», – но предпочел отделаться молчанием.
Старшему лейтенанту Марецкому было двадцать девять, он имел высшее образование, закончил филологический факультет, что вызывало у товарищей некоторую подозрительность. Попутно Марецкий занимался боксом, это его товарищам нравилось больше. Он был изящен, жилист, обладал внимательным взглядом, лучше всех умел выстраивать логические цепи, раскладывать соображения по полочкам и подвергать их анализу. Интеллигентность в пятом колене впечаталась в лицо, как родимое пятно, свести ее не могли ни грязь, ни пот, ни кровь. Он даже матерился интеллигентно. А уши, в отличие от Зацепина, имел маленькие. Они плотно прижимались к вискам, и было удивительно, что он вообще что-то слышит.
Из тумана выросла столица Чехословакии. Советские войска наводнили дороги, входили в Прагу фактически без боя. Лишь иногда в отдельных кварталах вспыхивали перестрелки. Где-то прогремел взрыв, но продолжения не последовало. Пригороды были опрятны и ухожены. Даже собаки здесь отличались хорошим воспитанием. Аккуратные домики с черепичными крышами постепенно подрастали, превращались в двух- и трехэтажные. За кирпичными заборами тянулись промышленные предприятия. Кругом еще пестрели нацистские плакаты с надписями на чешском языке, многие слова которого перекликались с русскими.
Улицы и переулки наполнялись войсками. Кое-где местные жители поедали глазами освободителей. Где обещанные рожки и хвосты? На развилках стояли регулировщицы и бодро помахивали флажками. Солдаты из машин кричали девчонкам комплименты, иной раз не самые приличные, но те только посмеивались.
Приближался огромный город. Уже виднелись высокие дома с оранжевыми черепичными крышами, шпили католических соборов.
Брагин на минуту закрыл глаза, расслабился. Фотографию из нагрудного кармана можно было не вынимать. Он помнил ее наизусть. Дочка Лиза, четыре года, уже не маленькая, многое понимает, имеет собственное мнение о жизни, ждет не дождется, когда же с войны в далекий Томск вернется папа. С той же фотографии смотрела бабушка Лизы Анна Петровна, мама Влада.
Это было все, что осталось от большой семьи. Скончался отец, погиб на фронте брат Алексей. Пятнадцать месяцев назад, зимой, поздно вечером, на автобусной остановке умерла супруга Брагина Оксана. Она возвращалась со второй ночной смены, пришлось задержаться, все автобусы уже ушли. Никто не знал, что произошло. Люди обнаружили Оксану только утром, когда она превратилась в ледышку. Та зима в Сибири была невероятно холодной.
Брагин выл, как волк на луну, когда получил письмо от матери с сообщением об этом, замкнулся в себе, чуть не сорвал ответственное задание. Потом лез на рожон, испытывая равнодушие к собственной жизни. Но кто-то берег его. Влада не зацепили пули диверсантов, которых в Белоруссии в августе сорок четвертого было как грязи.
«Виллис» въехал в город.
На пустыре под охраной автоматчиков сидели несколько человек с бледными лицами. Форма – немецкая, физиономии – русские. Эти люди не шевелились, опустили головы. На рукавах шевроны. Надпись «РОА», ниже – синий крест на белом фоне. Это были власовцы.
Что произошло три дня назад в чешской столице с непосредственным участием этих изменников? Почему они вели себя именно так, какие цели преследовали? Эти события пока еще анализу не подвергались, но факт оставался фактом. Именно 1-я пехотная дивизия РОА освободила Прагу от гитлеровцев.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
