— Из Москвы. — Мои слова едва не заглушило ворчание пустого желудка.
Девушек не кормили в те дни, когда они не обслуживали клиентов. А отрабатывать своё «содержание» заставляли — невольницы, и без того обессиленные плохим одноразовым питанием, выносили десятки вёдер с нечистотами из клеток других невольниц, убирались в комнатах надзирателей, иногда их отправляли на чайные плантации, а иногда куда-то забирали и они бесследно исчезали.
Я не ела со вчерашнего дня. Бунт моего организма не остался незамеченным. Кемран пальцем нарисовал полукруг на сенсорной панели на подлокотнике, и кресло с тихим шелестом развернулось на сто восемьдесят градусов.
— Иди сюда. — Он подъехал к столику с фруктами и какой-то выпечкой. — Садись, ешь и рассказывай…
Глава 2Правило идеальной лжи:
говорить неправду и выглядеть убедительным
Россия, Москва. 35 дней назад
Весь следующий день я проносилась: сначала в школу забрать документы Юльки, потом в салон красоты на эпиляцию и долговременную укладку. К вечеру устала и даже не хотела думать о том, что нужно собирать вещи для переезда. Машину вызвала на десять вечера, надеясь, что к этому времени МКАД уже очистится от пробки длинною в МКАД. По пути купила курицу гриль, бутылку фанты и крабовый салат — готовить ужин не хотелось, да и смысла в этом не было. Тяжело вздохнув, вышла из лифта и открыла дверь съёмной квартиры.
И поняла, что в который раз недооценила Юльку.
Обмотанные скотчем коробки с надписями «посуда», «книги», «мелкое барахло», «еще мелкое барахло», «обувь», «какая-то фигня» и прочими громоздились в коридоре пизанскими башнями. Играла музыка, пахло жареным мясом.
Я сбросила туфли и опустилась с высоты каблуков босыми горячими ногами на прохладный пол. Застонав от наслаждения, прошла в кухню, где гремели кастрюли — мой тинэйджер стояла на карачках, почти по пояс скрывшись в тумбе. На столе в кастрюле в отколупанном из морозилки льду торчала бутылка шампанского — неприлично дорогущего, купленного на свадьбу, чтобы выпить с мужем в романтичной обстановке. На плите ещё пыхала жаром свинина с луком и круглой картошкой, а около раковины лежали свежие огурцы и пучок зелени.
Я поставила пакет с едой на стол и села на табуретку.
— Юль…
Сестра дала задний ход и выползла из шкафа.
— О! Чего так пугаешь? Я тебя ещё не ждала.
Она села на пол, её светящиеся малахитовые яркие глаза на чумазой от пыли мордахе смотрелись зелёным сигналом светофора — эта девчонка не реагировала на стоп, но и за рамки своего возраста ни в чём не выходила. Кроме, разве что, слишком высокого ай-кью.
— Что ты там ищешь?
— Нож уронила твой любимый.
— Ясно. Иди в шкаф и без ножа не возвращайся.
Юлька послушно полезла обратно, вывернулась непонятно как и вскоре снова села на полу, держа в руках подаренный отцом охотничий нож с ручкой из эпоксидной смолы, похожей на янтарь. Луч солнца дотянулся до кончика лезвия и стёк по нему, располовиненный.
Уже через минуту остриё так же легко справилось с курицей-гриль.
— Как мы это всё съедим? — спросила, окинув взглядом гору еды на столе.
— Не знаю, как ты, а я справлюсь, — уверенно заявила сестра и подняла стакан с фантой. — За сбычу мечт!
Я подняла свой — тоже с газировкой. Открывать шампанское всё-таки отказалась — вернусь из стажировочной поездки в Турцию, все втроём соберёмся за столом в нашем доме и выпьем за мой успех и новую работу мечты.
* * *
Турция, Ризе
— Экскурсовод? Ты хорошо знаешь Ризе? — спросил Кемран.
— Чисто теоретически. Стажировочную поездку для того и совершают, чтобы увидеть всё воочию, выстроить логистику экскурсии, узнать нюансы, — ответила, доедая твёрдую грушу.
После фруктов и булочек с начинкой из раннего винограда хотелось горячего чаю и выспаться. А ещё позвонить отцу и попросить помощи.
— А что потом?
— Согласовывают финансовую часть, заключают партнёрский договор, — отвечая, я бросала взгляды на дверь, а парень игнорировал моё беспокойство.
— Выходит, ты сама разрабатываешь маршрут, а не приезжаешь на готовый?
Я кивнула.
Наш разговор мог со стороны показаться дружеским, но я думала только об одном — как уйти из этого дома. Кемран держал меня в напряжении одним лишь взглядом. Из головы не выходило обращение к нему мужчин в два раза старше его. «Уважаемый господин». В чей дом меня занесло?
— Зачем ты забралась сюда? — пожалуй, на этот раз в его голосе прозвучал едва заметный интерес.
— Хотела отсидеться до темноты, чтобы меня перестали искать. Не подумайте, я не хотела ничего воровать…
— Энвер не прекратит поиски.
Я вздрогнула и мгновенно вспотела, хотя в комнате было даже прохладно — бесшумно работал кондиционер. Кемран мою реакцию заметил, уголки его губ чуть скривились, он прищурился.
— Откуда вы знаете… — прошелестела тише дуновения воздуха, потеряв голос.
Имя хозяина невольниц внушало мне ужас. Этот человек казался средоточием зла и центром моей боли. Точкой в мишени моей мести. Ещё не знала как, но воображение рисовало самые изощрённые пытки для этого гада. Мне он виделся толстобрюхим и вонючим, с тюрбаном на голове, в полосатом халате и наглой рожей с сальным взглядом. Мстить такому даже в мыслях было отрадно.
— Я помогу тебе… чем смогу. Но за ответную услугу…
Кемран не ждал ответа, просто что-то прикидывал в уме, окидывая меня с ног до головы цепким взглядом. У меня ещё больше пересохло во рту, когда его взгляд сначала задержался между моих ног, потом коснулся груди — так, что от далеко не сексуального возбуждения затвердели и оттопырили тонкую ткань соски — и вернулся на лицо.
— Какую? — просипела и сглотнула вязкую слюну, тут же застрявшую в горле комком.
— Ничего для тебя непривычного, — Кемран впервые улыбнулся, показав острые зубы.
А у меня появилось ощущение, что я стала главным блюдом на каком-то банкете, где виновником торжества был этот странный парень. «Уважаемый господин». Уважаемый моими надзирателями. Нехорошее предчувствие мазнуло по сердцу острыми когтями. Я внимательнее всмотрелась в лицо Кемрана. Несомненно, очень молод, хотя и я в свои двадцать четыре на зрелость не претендовала. Несмотря на инвалидное кресло, тело гармонично сложено, плечи хоть и не широкие, но не худые, руки жилистые, но не тонкие и наличием тугих мышц похвастаться могли. Глаза цвета крепкого кофе меняли цвет от горько-шоколадного до чёрного — небольшая палитра, но гармоничная со скудной эмоциональностью парня.