Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Вот как Один видел мир — глазами своих воронов. Беснующиеся горные бури, ворочающиеся под землей великаны, шебуршащиеся в болотных кустах животные — все это восставало перед ним в тёмных стенах тронного зала.
Закончив читать главу, девочка зажмурила один глаз, почесала затылок и села. Хорошая история, но стоило прокрутить ее в голове еще раз — и первое впечатление затапливало неясное чувство, будто что-то не так. Неправдоподобно, неправильно. Будь она на месте Одина, заключила бы такой же договор с ведьмой под корнями Мирового Древа? Пошла бы на ту же сделку? Променяла бы глаз?
Девочка прислонилась головой к стене прачечной, потерла брови большим и указательным пальцами и, надув щеки, тихонько почмокала губами.
Не то чтобы она не верила в волшебство или считала, что оно того не стоит. Безграничные знания и мудрость? Черт возьми, она бы отдала за это глаз. Она, конечно, любила свои глаза — светло-зеленые с коричневыми крапинками. Но их, в конце концов, было у нее два. Ей вспомнилась книга о пиратке Энн Бонни, которую когда-то подарил ей отец. На обложке она вела свой корабль через голубые просторы Карибского моря. Дикая, свободная, с широкой ухмылкой и большой черной повязкой на глазу.
Такой имидж девочку вполне устраивал. Да, она определенно променяла бы глаз на волшебных птиц.
Правда, возможно, не на воронов — не на этих громко, скрипуче каркающих птиц из стихотворения Эдгара По «Никогда!». Она не читала, просто слышала о нем.
На каких-нибудь птиц потише. И поменьше. Например, на корольков. Ей нравились их выпяченные грудки — будто подушки, которые всегда были при них и на которых можно было удобно устроить голову, где бы их ни сморил ночной сон. А благодаря небольшому размеру они могли спрятаться где угодно — и куда угодно проскользнуть.
И все же… Не птицы делали историю неправдоподобной. Было в ней что-то еще. Но что?
Этот обмен Одина с ведьмой — в нем же нет никакого смысла.
Во-первых, ведьма. Что она делает там, внизу, под корнями дерева? Почему она даровала незнакомцу способность видеть весь мир — способность уникальную и невероятную, — а взамен попросила всего лишь глаз? Что вообще можно делать с глазом?
А Один? Таким ли уж всеведущим он стал? Девочка и до того читала пару историй о скандинавских богах — у Эдди был сборник лучших мифов со всего мира: египетских, южноафриканских, греческих, индейских, ближневосточных. Из них она знала, что, при всей своей мудрости, Один понятия не имел, какие проказы замышляет его злокозненный сын[3] прямо под его всезнающим носом.
Девочка замерла. Миссис Лора прошла через библиотеку и направилась к ней — в прачечную. Сушилка перед девочкой покачнулась, разевая металлическую пасть. Шорох чистого белья, выползающего из машины в корзину, щелчок захлопывающейся дверцы сушилки — и миссис Лора упорхнула так же внезапно, как и вошла, напевая себе под нос музыкальную тему из «Последнего героя»[4]. Бельевая корзина постукивала в такт, ударяясь о ее колени.
Девочка снова раскрыла книгу, перелистала страницы и, прищурившись, вгляделась в изображение старика и ведьмы под змеящейся сенью мощных корней Мирового Древа. Возможно, мораль этой истории была совсем простой: взрослые, даже самые умные, не были обделены глупостью. Эту мораль девочка усвоила давно и на собственном опыте. Взрослые часто требовали от нее довольно глупых вещей. И одобряли ее прежних учителей, которые разговаривали с ней как с младенцем. Приемная опекунша, мисс Брим — она провела с ней один вечер, но все еще помнила ее имя — всерьез полагала, что семью и дом легко построить заново. Даже мама и папа нагружали ее этой бессмысленной работой по дому: то заднее крыльцо надо было подмести, хотя уже через несколько часов оно вернется к своему первозданному затоптанному существованию, то протереть пыль в комнатах, в которые они и заходили-то редко. А хуже всего было то, что они постоянно что-то ремонтировали и переделывали — это забралось даже в самое первое воспоминание девочки: как она с раскраской лежит на застеленном брезентом полу. Страшно представить, сколько часов ее родители потратили впустую… Девочка отогнала эти мысли подальше. Сейчас она отдала бы все, что угодно, за эти их несносные домашние хлопоты и вечный ремонт. Все отдала бы. Если бы только могла.
И все же. Почему ведьма просто не забрала всю мудрость себе? Она ведь жила одна, в темноте под корнями дерева… Она должна была хотеть этого больше, чем кто-либо другой. Закрывать глаза, прислушиваться к шепоту воронов, видеть каждую грань мира, будто на экране телевизора. Как вообще можно было отдать таких птиц?
Почему она вообще жила под деревом? Чем она там занималась? Если она так легко сделала Одина мудрейшим из богов, на что еще она была способна? Девочке казалось, что история оставила на своих задворках самого интересного персонажа.
Ей нравилась эта ведьма. Она будто подмигивала ей со страниц. В этой женщине было куда больше, чем она показывала. И никому в мире она не доверяла эту тайну. Никому — кроме девочки.
Страницы снова переметнулись к началу мифа. Девочка размяла шею, чувствуя, как слегка похрустывают затекшие позвонки — и погрузилась в чтение того же отрывка.
Здесь, в ее доме, время шло так, как хотелось ей. Здесь — в мире, который она нашла. Или, быть может, создала — кто знает? Здесь она даже могла бы навсегда остаться маленькой девочкой — пока никто не знает, где ее искать.
Мальчики
Прошло немало времени после того, как свет в доме погас, когда девочка спустилась полюбоваться заглядывающими в окно кухни звездами. Потом она шмыгнула в ванную на первом этаже, почистила зубы щеткой, которую прятала за полкой с журналами, и снова нырнула в стены, укуталась ими, будто одеялом, уже предвкушая сладкий сон. Она начала свое восхождение в междустенье, чувствуя вибрации дома и трепетание собственного пульса на кончиках пальцев. До второго этажа оставалось совсем немного, когда она настороженно замерла.
Почему они не спали? Устланный ковролином пол где-то над ней поскрипывал под их шагами. Старший говорил тихо — видимо, не хотел разбудить родителей.
— Думаешь, я не слышу, как ты тут ходишь? Какого хрена ты вообще делал?
Эдди что-то ответил, но его голос был настолько мягким и слабым, что она не смогла ничего разобрать. Маршалл оборвал его на полуслове:
— Заткнись.
Она живо представила Маршалла, нависшего над Эдди и до побелевших костяшек вцепившегося в дверной косяк. Представила его узкое лицо, посеревшее то ли от злости, то ли всего лишь от игры ночных теней в ванной, соединявшей их комнаты. Представила, как с каждым своим словом он наклоняется ближе к Эдди.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
