Билл был груб и сер, но считать умел. Место, и впрямь, пустует. Так уж и быть, пусть эта смазливая девка посидит здесь до вечера. Авось и заработает чего.
Условились на том, что без хозяина рынка Эмили не сделает и шагу. А периодически ее будет в течение дня курировать Том – еще один громила, но только на побегушках у самого Билла.
Было уже время обеда. А картины Эмили, к ее величайшему ужасу, оставались в прежнем составе. Этот факт начинал удручать. Все только ходят и смотрят, и ничего не покупают!
И да, Эмили не знала нюансов. Она не знала, что бедные кварталы Уайтчепела, наводненные бродягами, беженцами и проститутками, не располагали высокой покупательской способностью. Люди здесь привыкли ходить на рынок лишь за самым необходимым. А вовсе не за предметами роскоши. Большинство посетителей базара останавливалось перед ее выставкой, разинув рты и побросав корзинки. Но через пять минут их интерес угасал. И они исчезали так же неожиданно, как и появлялись. К другой категории горожан относились хвастуны. Они подходили к Эмили, завязывали с ней разговор ради пустословия, а не ради покупки. Они часто заканчивали беседу подобными выражениями: «Нынче, мисс, я совсем поиздержался, но в будущем месяце непременно загляну к вам!». Или: «Превосходная картина! А сколько вы за нее просите? Два шиллинга? Хм…Да, картина неплоха…И цена приемлема…Единственное…Мне не нравится, как у вас изображена радуга…Да, да…Непременно купил бы ее, но радуга…Ну и потом, у меня, признаться, уже имеется картина с радугой!». Или совсем уж просто: «Сколько?! Два шиллинга! Ну и аппетиты у этой художенишки! Сия пачкотня не стоит и полмонеты!».
Первую половину дня Эмили провела на ногах, не позволяя себе присесть. Она бегала от картины к картине, демонстрируя товар со всех сторон и под разным освещением. Рисовала эскизы подходящих рам и рассказывала о сюжетах. Но вскоре она выбилась из сил, а самое главное – не продала ни одной работы.
Достав сигарету, Эмили присела на свой стульчик и сложила ногу на ногу. Тетушка, которая воспитывала Эмили, говорила, что девушка не должна закидывать ногу на ногу или, наоборот, расставлять колени. Не должна сутулиться или класть локти на стол. Подобные манеры отпугнут приличных женихов. Но Эмили так устала, что сейчас ей вообще уже не до женихов! А главное, за весь день она не видела ни одного субъекта, подходящего на столь ответственную роль.
Дым клубился над головой Эмили, медленно рассеиваясь во влажном воздухе. Ее выставка была привлекательной на фоне прочего. Многие останавливались поглазеть, даже если пришли за продуктами. Но, несмотря на все это, Эмили уже начинала подумывать о том, чтобы незаметно ускользнуть с рынка. Ибо все указывало на то, что дальнейшее времяпрепровождение здесь также будет безрезультатным, становясь с каждым часом даже опасным.
Эмили задумчиво прислушалась к шуму рынка. Здесь все бурлило. Это не та тихая ее деревня, где слышен только голос ветра и песня соловья. Перво-наперво здесь шумный фон: гул голосов, скрипов, падающих и плюхающихся предметов, лязг телег, уханья и аханья, восклицания, смех, ругань…Помимо всего этого, где-то неподалеку обязательно находился некто громогласный. Брюзжащий старик или «базарная баба», за чьими криками все остальное отходило на второй план. Торговцы тоже не отставали. Каждый выкрикивал из своей лавки что-то подобное: «Берем карпа! Зеркального!». Или: «Текстиль! Парча! Кому нитки?!». Или: «Коли ты устал немножко, то примерь шапку на бошку! Выбираем головные уборы!».
– Лучшая английская живопись для настоящих ценителей! – от безысходности Эмили начала подражать коллегам, хотя до этого стеснялась даже повысить голос. – Подходите, мисс! Подходите, сэр! Пейзажи и натюрморты! Для вашего дома или для дома вашего друга! – сначала смущенная Эмили объявляла негромко, как того для молодой женщины требовали правила. Но вскоре она поняла, что в этом месте никому нет дела до этикета. Все правила оканчиваются там, где начинается нужда. И вот настал момент, когда Эмили кричала уже почти во все горло, силясь переорать звонкоголосую соседку с рыбой.
– Доченька, а портреты у тебя есть? – осведомился какой-то пожилой человек в пенсне.
– Портреты? – Эмили призадумалась. А и правда! Она ведь неплохо изображала портреты в карандаше. И в своей деревне нарисовала почти каждого. Но кому здесь нужны чужие портреты загорелых деревенских физиономий? И все же идея неплоха…– Портреты! Дамы и господа! – несмотря на бремя множества ограничений, Эмили была не из тех, кто так быстро сдается. – Ваш экспресс-портрет за полчаса и всего за два шиллинга! Ваш образ в это удивительное утро, запечатленный на листе!
Сначала Эмили боялась продешевить. Но увидев, что и на два шиллинга здесь покупателей сыщется немного, она продолжала уже не так воодушевленно:
– Экспресс-портрет! За десять минут и всего за один шиллинг! Экспресс-портрет – и у вас навсегда останется память о сегодняшнем дне!
– Об этом скверном дне! – пробубнил какой-то пробегавший мимо недовольный прохожий в дождевике.
– Да…То есть нет! И у вас навсегда останется память о сегодняшнем неповторимом дне! А сегодня двадцать первое августа одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года! В восемьдесят девятом вы взгляните на свой портрет как на доказательство того, что прошел целый год! И не зря прошел! Всего один шиллинг!
Эмили выкрикивала речи, подобные этой, размахивая кистями своего вязаного шарфа. Мимо нее проходила мамаша с ребенком лет пяти-шести. Мальчик был измазан в шоколаде. Это говорило о том, что родительница балует своего отпрыска по средствам. Эмили посмотрела на капризно фыркающего кроху с надеждой.
– Малыш, а ты хочешь получить свой портрет? – подмигнула Эмили.
– Хочу портрет! – взвыл малыш, потянув мать за подол платья в сторону выставки.
– Уже шоколад съел, хватит с тебя! – мамаша строго дернула сына за руку.
– Портрет хочу! – малыш вывернулся и снова потащил мать к картинам.
– Всего один шиллинг, миссис, и у вас с малышом будет память об этом чудесном субботнем полдне, – приветливо улыбнулась Эмили.
Мамаша покосилась на капризничающего малыша и сдалась. Тяжело усевшись на стульчик, она взяла сынишку на руки. Но вот напасть: малыш стал ерзать на руках, стульчик заскрипел, послышался хруст. Малыш успел вскочить, а мамаша оперлась на корзины и потому не угодила наземь.
– Экспресс-портрет! Натюрморты! Пейзажи! Любая картина за шиллинг! – по привычке не переставала зазывать Эмили, ринувшись к молодой соседке – торговке рыбой. Познакомившись наспех с девушкой, Эмили позаимствовала у нее деревянный ящик и усадила на него своих дражайших клиентов.
Схватившись за карандаш, Эмили с жаром принялась за работу. Мамаша была не самой утонченной наружности. Резкие черты легко сделали бы портрет узнаваемым. Но ведь каждый желает быть лучше, чем он есть на самом деле. А клиент должен остаться доволен! И так как Эмили все же хотелось получить свой шиллинг, она стала изображать Венеру на руках с маленьким Купидоном.
