Они с грохотом совершали восхождение по задней лестнице мимо спального этажа.
— Черт! — воскликнул австралиец, попав на верхнюю площадку, где были расположены комнаты персонала. Раздался грохот — все банки, которые он держал, посыпались на пол. Он кинулся вперед, в голове мгновенно прояснилось.
Джим Харпер лежал на полдороге к площадке. Его тело было обмотано простыней, которая тянулась за ним по полу. Остальные постельные принадлежности — свидетельство долгого и мучительного продвижения к телефону-автомату на площадке — образовали след, ведущий к распахнутой двери его комнаты. Он преодолел две трети пути, но сейчас лежал неподвижно. Одна рука протянута вперед и плотно прижата к доскам пола, словно бледная когтистая лапа поверженной статуи.
Австралиец, который два лета работал спасателем в бассейне, перевернул Джима на бок и, убедившись, что дыхательные пути свободны, стал приводить его в чувство.
Он взглянул на своих приятелей, которые беспомощно стояли, разинув рот.
— Срочно звоните в «Скорую»! Он еле дышит.
Глава 2
— Здесь вечно льет дождь. — Голос Боба Макэндрю эхом отозвался в пустынных обшарпанных комнатах трехэтажного дома. — Надо было покупать лодку вместо дома.
Начало не слишком вдохновляющее, но это была первая настоящая работа за целый год, и Джим Харпер не хотел сразу ее лишиться. Он промолчал. Вздрогнув от холода, он стал раздумывать, удастся ли в пыльном камине разжечь огонь. Можно будет узнать, как только семейство Макэндрю удалится, хотя он особенно не обольщался. Похоже, в этом доме не жили годами, и дымоходы скорее всего забиты сажей и старыми птичьими гнездами.
Макэндрю стоял у большого эркера, самой выразительной детали в комнате. Одно из стекол треснуло и было заклеено скотчем. От этого панорама города и моря вдали казалась картинкой, разрезанной на части. По стеклу стекали бусинки дождя. Джим ждал, но Макэндрю не шелохнулся. Казалось, какая-то мрачная мысль промелькнула в его глазах, пока он стоял, глядя в пространство. В глубине комнаты, в тени, стояла жена Макэндрю, закутанная с ног до головы в дорогие белые меха. Она ни разу не заговорила с тех пор, как появился Джим, их новый сторож. Она следила за Макэндрю, как львица за своим детенышем.
— Боб? — мягко спросила она.
Макэндрю услышал ее. Он взял себя в руки и отвернулся от окна.
— У вас есть вопросы? — обратился он к Джиму.
— Как мне будут платить? — поинтересовался Джим.
— Каждый четверг в городском отделении банка. Вам нужно зайти и предъявить удостоверение личности, а дальше они все знают сами.
— Да, но…
— Вас что-то не устраивает?
— Дело в том, что почти неделю мне не на что будет жить.
— А как же ваш аккредитив?
— Я все потратил на дорогу сюда, — сказал Джим.
Макэндрю посмотрел в потолок и вздохнул. Он считал себя серьезным бизнесменом и не мог понять людей, чей мир вращался не так быстро или был менее упорядочен.
— Ты можешь позвонить утром в банк, правда, милый? — сказала Линн Макэндрю.
Макэндрю нахмурился.
— Так дела не делают.
— Будет тебе.
Голос из полутьмы звучал мягко, убеждающе. Наверное, он подействовал. Джиму было приятно сознавать, что ему кто-то симпатизирует. Он понимал, что его вид не внушает особого доверия. Побриться он не мог вот уже два дня, а подержанное пальто, которое он носил поверх старенькой кожанки, было на два размера больше, чем нужно. Неподалеку на голом полу стоял его чемодан и потихоньку отдавал назад влагу, которую впитал за время долгого пути к Дому на Скалах.
— Хорошо. — Макэндрю выдержал длинную паузу, словно к этому решению он пришел самостоятельно. — Я уполномочу их произвести первую выплату пораньше. Но остальные чеки вы будете получать в установленный срок. У нас есть договор, и свою часть обязательств я выполню. Надеюсь, вы будете выполнять вашу.
— Что конкретно вменяется мне в обязанность?
— Ваше дело до весны отгонять цыган и любителей занимать чужие дома. Я заколотил все окна и вставил новые замки. Запирайте двери на ключ, даже когда выходите на пять минут. Чтобы не было никаких животных и гостей. Местный агент будет время от времени заезжать с подрядчиками, чтобы осмотреть дом. Больше никого не впускать. Ясно?
Джиму показалось, что он будет жить в состоянии непрерывной осады.
— А что, кто-то будет ломиться?
— Три-четыре дома на побережье стоят пустые. На них часто покушаются бродяги и подростки. Сделайте так, чтобы стало известно: этот дом обитаем.
Макэндрю достал бумажник, перебрал пачку визитных карточек, вынул одну и протянул ее Джиму.
— Будут проблемы — звоните агенту.
Джим взял карточку. Адреса на ней не было, только номер телефона. Он поинтересовался:
— А телефон в доме есть?
— Нет. На верхних этажах и электричества нет. Вода, пригодная для питья, только на кухне.
— Скажи ему про пол, — напомнила Линн Макэндрю.
Но Макэндрю только пожал плечами, словно это не имело никакого значения:
— Некоторые доски прогнили. Вы отправляетесь прогуляться в темноте по спальным комнатам, а оказываетесь в подвале со сломанными ногами и задницей, полной заноз. На вашем месте я просто позабыл бы о существовании верхних этажей.
Он глубоко вздохнул и огляделся, как будто сырой, холодный воздух комнаты мог напомнить ему о том, что он позабыл сказать. Джим попытался прикинуть, во сколько обойдется стремление сделать дом пригодным для обитания, но потерял счет нулям, когда Макэндрю обратился к жене:
— Я хочу проверить, все ли окна в порядке. Проведи его по дому и передай ключи, хорошо?
Джим взял чемодан и вслед за Линн Макэндрю прошел на кухню. Пол здесь был покрыт старым линолеумом, стены покрашены глянцевой краской, с потолка свисала стосвечовая лампочка без абажура. Большую часть пространства занимал обеденный стол. Вокруг него стояло три разномастных стула. Рядом находилась пожелтевшая плита. Возможно, когда-то она служила жертвенником, такая она была большая и старая.
— Вот это дом! — сказал Джим, как ему показалось, дипломатично.
— Вот это развалюха, — поправила его Линн Макэндрю.
Она подошла к столу, на котором стоял картонный ящик из-под «Чивас Ригал», в котором хранились два ключа с биркой.
— Боб ведет себя так, словно он тут хозяин.
— А разве нет?
— Боб — банкрот, не восстановленный в правах. Ему не принадлежит ничего. Все это записано на мое имя.
Джим поставил чемодан на пол.
— Что-то в ваших словах не слышно энтузиазма, — сказал он.
