Ну уж нет. Не дождутся. Это моя работа! И с Антоном Дмитриевичем я тоже разберусь! В любом случае, он один лучше, чем тридцать человек в классе.
А то, что суровый такой — не беда, исправим.
Пока он просматривал бумаги, я осматривалась по сторонам, пытаясь придумать тему для разговора. В голову, как назло, ничего не приходило, пока не натолкнулась на золотистую табличку у него на столе, с красиво выгравированным именем.
Северный Антон Дмитриевич.
Надо же!
— У вас очень красивая фамилия! — выдала вдохновенно, — вам идет.
— Знаю, — ноль эмоций, от бумаг даже не оторвался.
— Нет. Я серьезно. Вам очень-очень идет. Я, кстати, знавала вашего тезку. У нас в школе тоже был Антон Северный, представляете? Сущий кошмар, а не человек!
— Да вы что? — наконец соизволил оторваться от бумаг и перевел на меня внимательный взгляд.
Я сразу как-то воодушевилась, перья распустила, в улыбке растеклась и продолжила его грузить подробностями своей школьной жизни:
— Здоровенный, толстенный, жуткий тип! Неопрятный! Вечно потный!
— Ничего себе! — сочувствующе покачал головой.
— Да! Он доводил учителей, конфликтовал почти со всем классом. Мне вообще прохода не давал!
— Уму не постижимо. Неужели такое бывает? — сокрушенно поцокал языком.
— Представьте себе, еще как бывает. Мне кажется, директор, учителя, да и все остальная школа перекрестились, когда он наконец ушел. Вообще не понятно, как продержался все одиннадцать классов.
Глаза у Антона Дмитриевича как-то особо свирепо сверкнули. Наверное, он тоже негодовал, что у него где-то бродит настолько бездарный тезка.
— Может, на самом он умный был, — предположил осторожно.
— Неее, — я уверенно махнула рукой, — вот вы умный, работаете в такой хорошей фирме, людьми руководите, в компьютерах разбираетесь, а там вообще труба была. Два плюс два равно семь и «жы-шы» пиши через ы.
— Надо же… — протянул задумчиво, и, откинувшись на спинку стула, продолжал внимательно меня слушать, а я довольная тем, что завладела его царским вниманием вещала дальше:
— Даже боюсь представить, что с ним дальше стало.
— Может, взялся за ум? Изменился? Нашел дело по душе?
— Вряд ли. Скорее улицы где-нибудь метет.
Снова глаза сверкнули.
— Или вагоны разгружает. Или… — замялась, не зная, какую еще теорию выдвинуть.
— Тележки в супермаркете возит? — он предложил свой вариант.
— Да-да, — согласно закивала головой.
Надо же, мужик меня с полуслова понимает! Мы с ним на одной волне! Это победа!
— Вас-то он почему задевал? — поинтересовался Антон Дмитриевич, чуть склонив голову на бок.
— Мне кажется, я ему просто не нравилась, — пренебрежительно повела плечами.
— Да вы что? Разве такое может быть! По-моему, вы само очарование.
— Спасибо, — смущенно зарделась. Он определенно мне нравился. Такой умный, такой галантный, просто чудо! Мечта, а не начальник. — он меня задевал при каждом удобном случае. Я, если честно, даже в школу из-за него ходить не хотела.
— Ого, — приложил руку к груди и сочувственно на меня посмотрел.
— Да, вот такой жуткий Антон Северный омрачал мои школьные годы. Но с вами-то мы поладим? — проникновенно в глаза ему заглянула.
— Всенепременнейше, — Антон Дмитриевич улыбнулся так широко, что я его зубы мудрости увидела, — тем более после такого ужаса, перенесенного в школе…бедная, как только выдержала.
— Ничего, справилась, — уверенно подняла к верху пятерню, — я ведь тоже не лыком шита. Отпор ему давала, чтобы не расслаблялся.
— А он что?
— А он сердился, бесился. Особенно, когда я тюленя показывала!
— Тюленя? — голос начальника немного дрогнул.
— Да. Я мастерски показываю тюленей. Хотите посмотреть?
— Нет, спасибо.
— Да ладно! Вам понравится! — убежденно показала ему большой палец, поднятый кверху. — Смотрите, как надо!
— Не стоит, — начал было он, протестующе разводя руками, но я уже вошла в роль.
Лапки к бокам приложила, изображая ласты, чуть в один бок нагнулась и издала пронзительное тюленье «ау, ау, ау», хлопая себя «ластой» по боку.
Тюлень — это мой коронный номер, весь класс ухохатывался, когда я его показывала.
Антон Дмитриевич ничего не сказал и не засмеялся, только непонятно исподлобья посмотрел. Что, разве не смешно? Тюлень — это всегда смешно! Смейся, давай!
Тут в голове словно щелкнуло и голос раздался «молчи, дура, молчи». Как-то не по себе стало. А еще в груди что-то неприятное зашевелилось, и это что-то было очень похожее на узнавание.
Глаза у него серые — таких миллион… но вот их выражение…да и мимика всей этой холеной физиономии в целом… особенно в момент показа тюленя.
Ооооо, черт!!!!! Это же он! Северный Олень собственной персоной!
— Ау, — тихо выдала обреченный вопль приговоренного к смертной казни тюленя, и лапка сама конвульсивно пару раз дернулась, — здрасте.
Начальник хмыкнул и без тени радости произнес:
— Ну, здравствуй, Кулакова. Рад тебя видеть.
Все. Мне капец.
Глава 2Непробиваемая! Я думал об этом на протяжении всего нашего милейшего разговора.
Просто непробиваемая. И не по причине тупости, а из-за абсолютной, непоколебимой веры в то, что она прекрасна, и весь этот огромный мир должен расцветать фиалками и пукать золотистыми фейерверками, стоит ей только появиться на горизонте.
В школе такая же была! Зазнайка!
Я ее троллил, причем довольно открыто, но все в пустую. Глазами хлопала, улыбалась и продолжала описывать «другого» Антона Северного. Если честно, то пробрало, зацепило. Одно дело, когда сам себя ругаешь и любя говоришь «ай-ай-ай, плохой Антошка, плохой», и совсем другое, когда напротив тебя стоит твой школьный кошмар и с упоением вещает про потного, толстого, противного тупореза, отравляющего ей жизнь в старших классах.
Во-первых, не толстый, а в меру упитанный! Во-вторых, не потный, а немножко засаленный. В-третьих, не тупорез, а…
Да что я, в конце концов, как маленький, сам перед собой пытаюсь оправдаться! Все это в прошлом! Сейчас я ого-го-го какой! Красавчег! И все у меня супер!
Но когда она начала изображать тюленя, я мечтал только об одном.
Встать. Схватить. Выкинуть. В окно.
Тюленя я ненавидел больше всего остального. Даже больше неудобных кожаных портков и клички «Северный олень». Тюлень — это зло, вселенского масштаба, а Кулакова — исчадие ада!
