Появился бомж. Он шел теперь по направлению к рынку. Мелкий серый дождь делал его фигуру расплывчатой, но это был явно он. Теперь Наталия могла уже более спокойно рассмотреть его: черный замызганный плащ, желтая вязаная шапочка, из-под которой выбиваются седые засаленные длинные пряди волос, полоска синих джинсов между нижним краем плаща и оранжевыми, без шнурков, разбитыми и расхлябанными ботинками из облезлой замши. Явно ворованными. В одной руке бомж держал пакет, набитый хламом, который он выудил из мусорного бака. Если бы ей удалось увидеть его не со спины, а заглянуть ему в лицо. Наверно, когда-то он жил нормальной жизнью и, возможно, его любила какая-нибудь женщина. Что привело его к такому образу жизни?
Наталия открыла глаза. Человек продолжал шагать по мокрому асфальту, вжав голову в плечи. Она узнала улицу Мичурина. И тут произошло нечто, что заставило ее удивиться. Бомж зашел в один из респектабельнейших домов. Взялся уверенным жестом за изящную, желтого металла ручку массивной двери и скрылся за ней…
«Пошел грабить», — мелькнуло у нее в голове. Действительно, не может же такой человек жить в доме, где проживают семьи представителей городской и губернской власти! Вспомнив Бланш, ее счастливые глаза, когда обнаружилась драгоценная книга, Наталия поняла, что все, что с ней происходит, — не случайно. Ей словно кто-то подсказывает, что надо делать и по какому пути идти. Конечно, надо действовать, пока не совершено преступление. Срочно бежать на улицу Мичурина… Но почему именно сейчас? А что, если то, что она только что увидела, произошло вчера или месяц назад?
Она почти с силой оторвала пальцы от клавиш. Ей стало холодно. Словно она сама только что шла следом за бомжем по мокрой от дождя улице. Вот и в волосах застряли дождевые капли. Наталия тряхнула головой, вышла из кабинета и, тепло укутавшись в прихожей и взяв зонт — на улице действительно шел дождь, — вышла из квартиры. Доехав на троллейбусе до улицы Мичурина, она в точности повторила маршрут бомжа — хотя было уже десять часов вечера, а на дворе стоял ноябрь — и остановилась перед дверью с изящной, желтого металла ручкой. Что делать дальше?
И тут дверь распахнулась и чуть не сбила ее с ног. Человек, выскочивший из подъезда, казалось, испугался еще больше, чем Наталия: в свете фонаря она увидела его красное испуганное лицо и совершенно белые, с черными кружками расширенных зрачков глаза. Он был в шляпе и светлом кашемировом пальто. Следом за ним почти вывалилась огромная собака, серый дог с обезумевшими глазами. Наталии показалось, что морда собаки в крови. Но она отнесла это к очередным фантазиям и все-таки с какой-то опаской вошла в подъезд. Дом был старинный, пятиэтажный, с огромными лестничными пролетами и ажурными решетками.
Наталия всегда завидовала тем, кто жил в такой пространственной роскоши. Она принялась подниматься по ступенькам, пока не взглянула себе под ноги и не увидела красную широкую полосу, которая может образоваться в случае, если по лестнице волокут что-то большое и вымазанное в красном. И она как-то сразу все поняла. Бомж. Собака загрызла бомжа. Он, очевидно, собирался забраться в квартиру этого типа в шляпе. И забрался. Его встретил дог, который перегрыз ему горло, а вернувшийся хозяин, увидев такое, живо выволок жертву своего питомца из квартиры и спустил куда-то вниз.
Наталия вернулась на первый этаж и увидела кабинку консьержа, в которой при советской власти дежурили люди в военной форме.
Окна кабинки не светились, хотя дверь была слегка приоткрыта. Наталия открыла ее и увидела в тусклом освещении лежащее ничком тело в черном плаще и желтой шапочке. Она наклонилась над ним и осторожно перевернула его на спину. Ей стало не по себе. Было такое ощущение, словно перед ней лежал тот самый тип в шляпе, который только что вышел из подъезда с собакой. Наверно, бомж являлся ему родным братом. Наталия с ужасом смотрела на разодранное горло несчастного и не могла пошевелиться от шока. То, что этот человек был мертв, не оставляло никаких сомнений: глаза его были полуоткрыты, грудь не подымалась. На всякий случай она взяла его за руку, чтобы пощупать пульс, — он не прослушивался. В руке мертвого бомжа было что-то зажато. Она без труда разжала пальцы и увидела маленький ключ. Такие ключи выдавали на главпочтамте владельцам абонентских ящиков. У Наталии в прошлом году тоже был такой, она выписывала тогда много газет и журналов и, чтобы их не вытаскивали из почтового ящика, купила себе абонемент на полгода.
Выйдя из дому, она позвонила из телефонной кабинки, прилепившейся к дому напротив, по номеру 02 и, изменив голос, сказала, что в доме на улице Мичурина находится труп человека. И повесила трубку. Главпочтамт еще работал, в его окнах горел свет. Наталия уверенно вошла в зал, где стояли ряды деревянных шкафов, нафаршированных абонентными ящиками, подошла к ящичку с номером 245, который был выгравирован на ключе бомжа, и совершенно спокойно открыла его. Достав оттуда картонную коробку, весившую килограмма полтора, не меньше, она так же спокойно, стараясь не привлекать к себе внимания редких в это время посетителей, вышла на улицу. Взяла такси и поехала домой. В коробке лежал старый альбом для марок. Открыв его на первой же странице, она увидела там марки и все поняла. Навряд ли ей доведется узнать тайну этого альбома и смерти бомжа, похоже, это, скорее всего, семейная запутанная история. В одном она теперь не сомневалась: человек, дававший эти объявления в местной газете, имеет к ней самое непосредственное отношение. Но и об этом она тоже вряд ли узнает. Единственное, что она теперь сможет сделать, это продать ему марки. Поставив телефон на колени, Наталия с бьющимся сердцем набрала уже запомнившийся ей номер.
— Добрый вечер. Я звоню по объявлению, — сказала она ровным, спокойным голосом.
— По какому? — послышался встревоженный мужской голос. Мужчине было явно под пятьдесят, если не больше. Хотя разве возможно по телефону определить возраст?
— Насчет марок. Или они вам уже не нужны?
— Вы имеете в виду немецкие марки с философами?
— Разумеется.
— Они у вас?
— Да. Иначе зачем бы я вам названивала в такое время. — Наталия старалась говорить тоном женщины капризной и крайне нетерпеливой, раздражительной и самоуверенной. На самом же деле ей было немного страшновато, да и сцену в консьержской она никак не могла выбросить из головы.
— Отлично. Где бы мы могли встретиться?
— Лучше всего в центре. В каком-нибудь кафе, чтобы вы не смогли ограбить меня или, того хуже, пристрелить. Я-то прекрасно знаю цену этим маркам…
— Скажите, а как они к вам попали? — Мужчина на другом конце провода явно нервничал и не мог скрыть этого.
— Я купила их сегодня утром у одного человека. Думаю, вы знаете, о ком идет речь. — Она уже и сама не знала, зачем сказала это.
— Я понял вас, — проговорил мужчина упавшим голосом. — Хорошо, сами назначайте место и время встречи.
— Только прибавьте к сумме, указанной в объявлении, еще один ноль. Видите, я не слишком корыстна. Договорились?
