Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Внезапно все стало смешным. Тот страх, те плохие предчувствия. Я с удовольствием сделала бы себе тату, но не решалась, так как очень боялась ужасной боли. А я знаю, что такое боль. Осознав это, я громко хохочу. Застегиваю бюстгальтер и надеваю трусы. Да, я больше не боюсь игл. Сделать тату теперь не было бы проблемой. И наркозависимость тоже.
Я не хочу больше находиться в состоянии ярости и срывать злость в первую очередь на маме, но продолжаю это делать. По крайней мере, часть меня. Мне бы хотелось терпеливо ждать момента, когда мое сердце отберет у меня последние минуты, но не получается. Я вижу ту жизнь, которой у меня никогда не будет, она проносится перед глазами картинками, при виде которых становится еще больней, чем от всего того, что мне уже пришлось пережить, даже если в это сложно поверить. Эта разъяренная часть меня ненавидит мать. Я бы очень хотела, чтобы все было по-другому. Я ненавижу ее за молчание. И за ложь. Но в то же время не хочу умирать, пока все так. Должна ли я простить ее? Или лучше проявить безразличие, ведь в конце концов я все равно покину этот мир? Быстро надеваю платье и застегиваю молнию сбоку. И в ту секунду, когда льняная ткань наконец-то закрывает шрам, я могу спокойно вздохнуть.
Я как раз хочу открыть дверь и быстренько зайти в ванную, как внезапно кто-то резко распахивает ее, и я вздрагиваю от испуга. Все ясно, это моя дебильная сестра.
– Стучать не учили? – наезжаю я на нее.
– Зачем? Как будто в этой комнате хоть иногда происходит что-то такое, для чего нужна дверь.
Эти слова как пощечина. Может быть, потому, что они являются правдой. Как будто ей недостаточно того, что она уже пережила больше, чем я. Как будто ей недостаточно того, что у нее был секс. И парень. И тату.
– Давай, говори уже, что тебе тут надо, и проваливай.
– Мама сказала, я должна позвать тебя.
– И с каких пор ты делаешь все, что она скажет?
– Просто закрой рот и спустись вниз.
Я разглядываю ее. Обрезанный топ и короткая юбка.
– Ты ведь не собираешься идти так?
– Костюм Девы Марии на мне никто не оценит.
Я на мгновение окидываю себя взглядом и чувствую накатывающие на глаза слезы. Но чтобы Ларисса их не увидела, протискиваюсь в ванную и захлопываю за собой дверь. Какое-то время я стою там. Вдыхаю и выдыхаю.
Дева Мария. Ларисса попала в точку. Отбрасываю эти мысли и беру фен. Горячий воздух смешивается с вечерней духотой, проникающей через открытое окно. Когда я опускаю голову, чтобы посушить волосы, острая боль пронзает мою грудь, заставляя меня выронить фен. Я задыхаюсь, крепко держась за раковину, но каждый вздох словно тупой нож, который все глубже и глубже входит между ребер. Я чувствую адреналин и как катятся слезы. Они шепчут мне, что я еще жива. Все тело сводит судорогой. Каждую мышцу. Но прежде всего сердце. Хватаюсь за грудь, давлю на ребра и при этом молюсь, чтобы невыносимая боль отступила. Я не позволяю себе сделать вдох, не шевелюсь, лишь смотрю на свои голые ноги и на бирюзово-зеленый мозаичный пол, который был так необходим моей матери пару лет назад. Цвета расплываются, пока наконец слезы не скатываются с ресниц и не падают на пол. Спазм в моих мышцах внезапно прекращается, а сердце продолжает биться дальше, как будто ничего не произошло. Я неподвижно стою еще какое-то время, но заставляю себя тихонько вдохнуть, вдох – выдох, очень медленно, и затем трясущимися пальцами беру прорезиненную ручку гудящего фена.
Этого я всегда боюсь, когда думаю о смерти. Что будет больно. Страх перед болью. Лекарства усмиряют ее, что еще хуже. Врач считает, что это лишь усугубит ситуацию, так как не будет сигнала предупреждения. И если это произойдет, то станет для меня адом. Он сказал, что не хочет меня обманывать. Единственное, чем он может помочь, – сделать мою жизнь менее невыносимой. То есть пичкать меня таблетками. Когда и этого будет недостаточно, жизнь тихо попрощается со мной. Последний вздох не будет иметь никакого значения. Но я предполагаю, это лучше, чем боль. И, может быть, в небытие меня сопроводит какая-нибудь галлюцинация. Это так же здорово, как увидеть сон.
Горячий воздух поднимает мои волосы и обжигает лицо. Это странно. Мне всегда хотелось всего. Для моего взрослого «я». Сейчас я бы обрадовалась, будь у меня больше времени. Жизнь определяется не теми моментами, в которых ты дышишь, а наоборот – когда у тебя захватывает дыхание.
Эти слова никогда не имели для меня никакого значения, ровно до тех пор, пока я не увидела в этом море скучающих лиц его. Я никогда это не забуду. Ни его особый взгляд, ни то, как почувствовала, каково это – быть замеченной. Мне кажется, у каждого должен быть такой момент, за который он мог бы зацепиться, и для меня это именно та пара секунд. Мысли о нем помогли мне забыть о страхе. С того морозного февральского дня меня резали три раза. И каждый раз я думала о нем. Я закрывала глаза и видела его лицо. Эту родинку на щеке. Его пристальный взгляд и кривую улыбку. Я все время представляла эту улыбку и невольно улыбалась в ответ. Я витала в облаках и представляла себе мир, в котором просыпаюсь рядом с ним, загорелая, без единого шрама, чувствуя только соленый морской воздух и запах молочка для загара. Но вместо этого я лежала в палате, приходя в себя после наркоза, осознавая, что очередная операция добавит мне лишь несколько дней жизни. Но для того, кто одной ногой стоит в гробу, эти дни – бесценная валюта.
Я выключаю фен и делаю прямой пробор. Мои светлые волосы мягкими волнами опускаются на плечи. Словно тающая ваниль. Так всегда говорила Тина. Она считала, мои волосы слишком хороши, чтобы быть настоящими. Честно говоря, я не понимаю, чем ей не нравились свои. Может быть, они не были такими густыми, как мои, но зато на солнце блестели как черный шелк. Я убираю волосы со лба. Сейчас я могла бы ей их завещать.
Расчесываясь, я вспоминаю те многочисленные посиделки с Тиной и Алекс на крыше веранды моего дома, когда мы рассуждали о нашем будущем. Обо всех вещах, которые мы сделаем вместе. В прошлом году в это же время мы лепили из пластилина мужчин мечты. Я хорошо помню сияющую улыбку Тины, ее темно-карие глаза, кажущиеся в темноте вовсе черными, когда она, подобно эксперту, разглядывала моего красного пластилинового человечка. Голова слишком большая, ноги слишком короткие, а вот прическа получилась неплохо. Я зажмуриваюсь, как будто ничего этого на самом деле не происходило со мной. Как будто это история малознакомого мне человека.
Я крашу ресницы тушью, брызгаюсь духами и прячу свое умирающее «я» за слоем румян. И когда уже наношу блеск на губы, слышу голос матери.
Костюмированное представление
– Тесса, дорогая?
Я открываю дверь.
– Что? – кричу я вниз.
– Спустись, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
Боже, это ведь не мои проклятые гости. Я еще раз смотрюсь в зеркало и выхожу из ванной.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
