— Не «фу», мелочь, а естественная мужская потребность.
— Угу… потребность. Член в штанах удержать не можете, вот и прикрываетесь заумной терминологией.
— Правильно, как по мне, то его лучше держать в другом месте… К примеру, во рту, — бегло зыкрнул и подмигнул мне.
Я прикрыла глаза и сжала челюсти. Ещё слово и я стукну его головой об руль.
— Я сейчас дико извиняюсь, но придержи свою извращенную фантазию при себе, мои подкидывает соответствующие картинки.
Тимур заливисто засмеялся, и остановил машину.
С этими тупыми препирательствами потеряла счёт времени и не заметила, как оказалась у дома.
— Эм… ну пока, что ли… — Выходить не хотелось. Ничего не хотелось, только бы он продолжал сидеть рядом. — Тим… — прошептала парню, а он уставился перед собой в лобовое стекло и на меня ни взгляда.
Отстегнула ремень безопасности и потянулась к парню. Провела кончиками пальцем по щеке, а он прикрыл глаза и тяжело выдохнул. Перехватил мою ладонь и прижался к ней губами.
— Крис… не нужно…
Я подалась вперед, практически вплотную к парню.
— Почему, Тим? Почему ты вечно меня отталкиваешь? Почему предпочитаешь других? — Между каждым вопросом я целовала его лицо, а он лишь крепче сжимал мою руку и тяжело дышал.
— Потому что ты мне не подходишь! — Это прозвучало, как пощечина. Да и болезненно так же.
— Не подхожу??? — Зашипела на него. — А кто подходит? Блондинка из клуба? Или рыжая с прошлой недели? Или может угольно-черная шалава, которую ты притащил на мой день рождения? Кто? Кто, мать твою, тебе подходит, Князев???
Я лупила Тимура куда могла достать, а он не шевелился. Слёзы падали на кожаную обивку салона, мои всхлипы нарушали тишину, а он молчал.
Смотрел с жалостью и молчал.
— Ну и катись! Больно надо! Будто кроме тебя и парней больше не существует.
Выскочила на улицу, и с размаху шандарахнула дверью, а потом быстро вернулась назад.
— На! Развлекайся! — Швырнула ему в морду смятую пачку презервативов, которую всё это время сжимала в руке.
Понеслась в дом, рискуя распластаться на земле. Ноги тряслись, каблуки выкручивались, а я бежала и рыдала взахлёб.
Спустя час истерики в заглушающем шумом воды душе, я обессилено рухнула на кровать и уткнулась лицом в подушку опять заплакала.
Сколько так пролежала не знаю, но отвлёк меня звук мобильного в сумке, валяющейся на полу.
Нехотя поднялась и извлекла телефон.
— Да? — прохрипела в трубку.
То, что услышала, сначала даже не смогла разобрать. Какое-то шарудение, непонятные движения, а потом моё сердце оборвалось и упало вниз, потому что после протяжного женского стона я отчетливо услышала в трубке:
— Тимуууууур, Божееееее, ааааааах….
Мужской стон… Глубокий, резкий, слегка приглушенный, чередовался с женским… Характерные шлепки и вскрики…. Этот мудак трахал какую-то бабу прямо в трубку…
Глава 5Я, практически, задыхалась, а стоны в трубке не прекращались и не прекращались.
Вцепилась двумя руками в телефон, и, как одержимая, вслушивалась в каждый звук.
Это, как персональный вид мазохизма. Ну накричи ты на него, ну разрыдайся, а я слушала, слушала, и слушала.
В какой-то момент звуки стали оглушающими. Движения яростнее, быстрее. Девушка кричала и, не переставая, произносила его имя, а я с каждой секундой ненавидела его всё сильнее.
Это так жестоко, зная о моих чувствах, прожигать взглядом, испепелять ненавистью от присутствия рядом со мной другого мужчины, а потом безжалостно позволять слышать подобное.
Палец несколько раз порывался нажать кнопку отбоя, но что-то меня останавливало. Головой понимала, что еще чуть-чуть, и я услышу финальные аккорды. Воображение подкидывало болезненные картинки, слёзы катились градом, а я просто стояла и слушала. Слушала, как любимый мужчина бешено трахает другую, и, все так же, не дышала.
Лёгкие жгло огнем, всхлип вперемешку с криком рвался наружу, и мне пришлось закрыть плотно рот ладонью.
Сейчас…еще каких-то пару секунд и я умру…
В один миг меня затопила ненависть, я отбросила руку от своего рта, утёрла слёзы и гневно прошипела в трубку:
— Ты пожалеешь, Князев! Клянусь, однажды тебе будет так же больно!
Сотовый полетел в дверь гардеробной и с громким хрустом осыпался на пол.
Я съехала по стене, поджала под себя ноги, впилась пальцами в волосы и заверещала.
Этот звук отбился от каждого угла и нарушил ночную тишину во всем доме.
Дверь в мою комнату с грохотом распахнулась, грузные шаги послышались совсем близко, а потом крепкие руки на плечах.
— Тина, доченька, что с тобой? — Отец обеспокоенно тряс меня, а я не могла перестать орать. Он лупил меня по щекам, но ничего не помогало. — Очнись! Слышишь меня, Тина? Успокойся!!!
— Паааааа аапппааа… — я заикалась, слёзы противным комом перекрыли горло, и дышать становилось всё труднее и труднее.
— ЭЛЬВИРА!!!!!!!!!!!!! — заорал отец, и через пару секунд в комнату влетела мама.
— Вить, что случилось? — бегло окинула маму взглядом. Она наспех подвязывала халат, глаза метались по комнате.
— Эля, вызывай скорую. Я ничего не понимаю. Она не успокаивается.
Папа с силой поднял меня с пола и перенес на кровать.
Я свернулась калачиком, закусила подушку зубами и завыла.
Пока родители пытались понять, что со мной произошло, я прокручивала в голове снова и снова эти звуки… Они въелись в память, заслонили собой все мысли и нескончаемым потоком вертелись вокруг, окутывая леденящими щупальцами. Мне казалось, что я насквозь пропиталась ими. Что больше я никогда не смогу услышать ничего. Только эти стоны… Громкие, протяжные… Стоны, хозяйка которых получала непревзойденное удовольствие, а глупая и ненужная Тина, медленно погибала на другом конце провода.
Отец вышел из комнаты, а мама продолжала поглаживать меня по спине и тихонько всхлипывать.
— Доченька, ну я прошу тебя, родная… успокойся. — А я и рада бы, да только не могу. Не контролирую себя, и от этого становится страшно.
Когда-то я читала, что можно умереть от непрекращающегося смеха, а как быть со слезами? Можно выплакать столько, что с солёной водой уйдет и жизнь?
Мне показалось, что можно…
Я потеряла счёт времени. Отдаленно слышались отголоски ругни и споров.
Голос отца, голос брата, а спустя время ко мне в комнату вошел мужчина.
