Честити подошла к дверям библиотеки и помедлила постучать в нее. После замужества Пруденс, состоявшегося полтора месяца назад, она осталась одна в доме, и бремя прогрессирующей депрессии лорда Дункана целиком и полностью легло на ее плечи. Не то чтобы сестры пренебрегали своим дочерним долгом, просто, оказавшись на расстоянии, они избавились от постоянного ощущения назревающей катастрофы.
Решившись наконец, Честити тихонько постучала и вошла в комнату. Зимний день клонился к вечеру, и только пламя камина рассеивало царивший внутри сумрак.
– Может, зажечь лампы, отец? – спросила она, притворив за собой дверь.
– Нет-нет, все в порядке. Незачем понапрасну расходовать газ, – отозвался лорд Дункан из глубины своего кресла. – А лампы... лампы еще погорят, когда стемнеет.
Честити нахмурилась. Одной из причуд отца, после того как он лишился состояния, стало упрямство, с которым он настаивал на мелочной и бессмысленной экономии.
– Дженкинс сказал, что ты неважно себя чувствуешь. Может, позвать доктора Гастингса?
– Нет-нет. Ни к чему тратиться на шарлатанов, – заявил лорд Дункан. – У меня всего лишь простуда.
Он потянулся к графинчику с виски, опустошенному на две трети, хотя можно не сомневаться, что Дженкинс принес его полным. Впрочем, и выпитое виски никак не отразилось на состоянии его милости, всегда имевшего крепкую голову. Пожалуй, он пил не больше обычного, просто делал это в одиночестве, тогда как раньше предпочитал проводить время в кругу приятелей. Честити не могла припомнить, когда он последний раз посетил свой клуб.
– Пойдешь куда-нибудь вечером? – поинтересовалась она нарочито бодрым тоном.
– Нет, – последовал лаконичный ответ.
– Почему бы тебе не наведаться в свой клуб?
– Нет настроения. – Он сделал основательный глоток виски.
– Тогда, может, сходим на обед, который устраивают Пруденс и Гидеон? – предложила она.
– Я отказался от приглашения, дорогая. И не собираюсь менять решение под влиянием каприза, нарушая планы твоей сестры. – Он подался вперед, чтобы снова наполнить бокал.
Честити сдалась. Отец никогда не уступал лобовой атаке, но мог поддаться на обходной маневр. Нагнувшись, она поцеловала его в щеку.
– Ладно, оставайся в тепле. Пойду посмотрю, что у миссис Хадсон найдется для тебя на ужин.
– О, хлеба с сыром вполне достаточно.
Честити вздохнула. Выносить мученическую экономию отца оказалось труднее, чем его беспечное мотовство в прошлом.
– Пора собираться. Хочу выйти пораньше, чтобы успеть переодеться к обеду. Я заскочу к тебе перед уходом.
– Хорошо, дорогая.
Выйдя из библиотеки, Честити обнаружила в холле Дженкинса, зажигавшего газовые лампы. Лорд Дункан – даже если бы они могли позволить себе – считал электрическое освещение одним из проклятий современного мира.
– Вы не могли бы зажечь лампы в библиотеке? – обратилась она к дворецкому. – Отец говорит, что ему и так хорошо, но не может же он сидеть в темноте, которая действует угнетающе на его и без того мрачное настроение.
– Если вас интересует мое мнение, мисс Чес, его милость нуждается в основательной встряске, чтобы выйти из хандры, – заметил Дженкинс.
– Знаю. Мы с сестрами ломаем головы, пытаясь что-нибудь придумать, – вздохнула Честити. – Может, его приободрят рождественские праздники. Он всегда их любил.
– Будем надеяться, – отозвался Дженкинс без особой уверенности в голосе. – Кстати, мисс Чес, насчет Рождества. Мы с миссис Хадсон отправимся в Ромзи-Мэнор за день до сочельника.
– Отлично, остальные прибудут к вечеру на следующий день, после свадьбы Эстер Уинтроп, – сообщила Честити. – Бракосочетание состоится в первой половине дня, так что мы успеем на четырехчасовой поезд.
– Приятно снова встретить Рождество в семейном кругу, – заметил Дженкинс.
Честити улыбнулась с оттенком печали:
– Да, у нас не было настоящего семейного Рождества с тех пор, как умерла мама. Но теперь, когда соберутся Пру с Гидеоном, Сара, Мэри Уинстон, Констанс с Максом и тетушки, надеюсь, все будет как раньше.
– В духе старых традиций, – кивнул Дженкинс. – Пойду зажгу лампы в библиотеке. Я предупредил Кобема, чтобы он подал экипаж к шести часам. Как я понял, вы собираетесь заночевать у мисс Пру... вернее, леди Молверн, – добавил он.
– Только не называйте ее так, а то она не сообразит, к кому вы обращаетесь. – хмыкнула Честити. – Да, я останусь на ночь, а утром их кучер доставит меня домой.
Оставив Дженкинса в холле, она направилась на кухню, чтобы посоветоваться с миссис Хадсон по поводу отцовского ужина.
– Не беспокойтесь, мисс Чес, – безмятежно откликнулась та. – У меня есть фазан в яблочном соусе, как раз в его вкусе. И его любимый суп из каштанов. А на десерт можно подать заварной крем. Вряд ли он устоит перед таким искушением.
– Я знала, что вы обо всем позаботитесь, – улыбнулась Честити. – Здесь восхитительно пахнет. – Она бодро попрощалась с кухаркой и поспешила наверх, чтобы выбрать наряд на вечер.
Все-таки странно и непривычно сознавать, что она осталась одна в родительском доме! Прежде сестры вместе одевались, снуя между спальнями, делясь одеждой и драгоценностями, советуясь, какое платье надеть. Даже сейчас, опасаясь, что Честити будет чувствовать себя одинокой, Констанс и Пруденс делали все возможное, чтобы она проводила с ними как можно больше времени. В результате ей не приходилось одеваться в одиночестве, если вся троица собиралась на один и тот же прием. Честити не сомневалась, что она желанная гостья в домах сестер, но врожденная деликатность не позволяла ей злоупотреблять их добротой. Как бы ей ни нравились зятья, платившие ей взаимностью, она не хотела навязывать молодым супругам свое общество.
Честити нахмурилась, изучая содержимое своего гардероба. Мысли ее крутились вокруг предстоящего обсуждения ее встречи с доктором Фаррелом. Она лелеяла надежду, что сестры сочтут его меркантильный подход к браку отвратительным и согласятся, что им не следует связываться с таким типом. Но в глубине души Честити знала, что они не откажутся от клиента, готового платить за услуги. Вот только где они найдут женщину, богатую, влиятельную и вместе с тем нетребовательную, чтобы удовлетворить запросы доктора?
Она выбрала изумрудно-зеленое шелковое платье с глубоким вырезом и небольшим изящным шлейфом. Его можно было назвать произведением искусства. Его купила в Париже Констанс, когда проводила там свой медовый месяц. Повесив платье на спинку стула, Честити выбрала подходящие аксессуары и сложила их в небольшой саквояж вместе с ночной рубашкой, зубной щеткой и щеткой для волос. Перекинув платье через руку, она подхватила саквояж и спустилась по лестнице в тот самый момент, когда часы пробили шесть.
Дженкинс забрал у нее вещи и отнес в ожидавший у дверей экипаж, пока она прощалась с отцом. Лорд Дункан заметно повеселел. В библиотеке горели лампы, в камине потрескивал огонь. Графин с виски снова наполнен, а из кухни долетали аппетитные запахи.
